Пресса
27 Марта 2019

Юрий Иоффе: «В мире с любовью все не просто»



Режиссер премьерного спектакля в Театре Маяковского «Снимается кино» Юрий Иоффе поделился своими размышлениями о профессии, о времени и вечной природе любви, о знаковых событиях, людях и потребности художника в исповедальности.

— Юрий Владимирович, перед нашей беседой в СМИ появилось печальное известие — ушел из жизни Владимир Абрамович Этуш…

— Блистательный актер, замечательный человек, друг нашего Андрея Александровича Гончарова, герой Великой Отечественной войны. Он прожил огромную человеческую и творческую жизнь. Он ушел из жизни, как уходят достойные люди, которые стали частью нашей эпохи. Владимир Абрамович — прекрасный педагог, мастер комедийных ролей. Бог подарил ему в конце жизни молодую жену. У него все случилось. Когда смерть приходит ближе к столетию, мне кажется, что она — исход. Вечная ему память!

— Какие воспоминания, эмоции у Вас сейчас вызывает середина 60-х годов, время, отраженное в пьесе Эдварда Радзинского «Снимается кино»?

— Когда я впервые прочел эту пьесу, а это было очень давно, я в нее не просто влюбился, а почти не мог спать. А потом легенды доходили до всех уголков Советского Союза, что в Москве существует уникальный спектакль Эфроса, он в то время был самый популярный и модный режиссер, назывались имена выдающихся артистов... Говорили, что возле Ленкома стояла конная милиция, а когда стали закрывать спектакль, то зрители выламывали двери. Сама постановка этой пьесы была героизмом. Хотя бы потому, что только что, в 1963 году, прошел Московский международный кинофестиваль, в Союзе по-настоящему открыли Феллини. И как уговаривал председатель жюри Григорий Чухрай партийных боссов, что Большой приз нужно дать фильму Феллини «Восемь с половиной»! В то время невозможно было представить, чтобы Гран-при на Московском кинофестивале завоевал какой-то «итальяшка». И началась совсем другая история, пошли разговоры о творчестве, о сущности кинематографа. Конечно, было еще далеко до «Зеркала» Тарковского, до того момента, когда стало можно снимать о сокровенном. Но что-то уже произошло. Эфрос коленопреклоненно относился к картине «Восемь с половиной», об этом он пишет в своих записках, дневнике, как на него воздействовал неореализм и Феллини. По словам Эдварда Станиславовича, когда Эфрос читал пьесу «Снимается кино» вслух коллективу, на пятой странице он расплакался. И никто не понимал, что с ним происходит. А ведь в ней впервые был начат разговор о творчестве, о режиссерской профессии, о том, что значит делать картину о любви, о сложности любви после сорока лет. Когда я читал разбор у Эфроса, эта история подействовала на меня, Бог знает как.

— Почему пришлось ждать так долго, прежде чем Ваш спектакль увидел свет?

— Я много лет мечтал сделать спектакль и прекрасно понимал, что Феллини гений, что гений Эфрос, и мне об этом напоминали каждый раз, когда я предлагал, в конце концов, поставить эту вещь. Прошло столько десятилетий, а мне говорили: «Это уже поставил Эфрос». А я опять возвращался к пьесе и понимал, что либо ее никто не читает, либо не понимает. Наверное, так должно происходить с режиссером, который пытается открыть то, что ему кажется самым важным. Для меня знаковым было открытие Леонида Андреева для Театра имени Маяковского. Я поставил здесь «Дни нашей жизни», а потом «Собачий вальс». И есть желание дополнить трилогию. В такой же степени для меня уникальный автор Эдвард Радзинский. В Маяковке шел спектакль «Она в отсутствии любви и смерти», и, дежуря на нем, я посмотрел его пятьдесят два раза. Я понимал, что текст совершенно про другое. Прошло время, и на открытие Новой сцены Театра Армена Джигарханяна я поставил этот спектакль. До сих пор это моя любимая пьеса у Радзинского. Я даже думаю, что она каким-то образом транспонируется и на «Снимается кино», его раннюю пьесу, которая вбирает в себя все, о чем думал автор в тот момент своей жизни. Это дало мне основание поступить, как учителю моего учителя, Всеволоду Эмильевичу Мейерхольду, который в «Ревизоре» поставил всего Гоголя. Так и я, хотя прошло время, поменялись эпохи, страна стала другой, попытался в «Снимается кино» поставить всего раннего драматурга Радзинского. Кто-то из театральных критиков недавно написал, что я умудрился позвонить из 70-х годов в 2019. Вдумайтесь, какое хитросплетение слов — «Она в отсутствии любви и смерти». Отсутствие любви у нее или у всех окружающих? Все загадка. «Снимается кино» — оно снимается, и одновременно его снимают, запрещают. Тут же возникает вопрос — а что снимают? И вдруг я понимаю, что, оказывается, пытаются снять кино по его же сценарию, пьесе «104 страницы про любовь». Знаменитый фильм «Еще раз про любовь», где играют Доронина, Лазарев, оброс разными историями, потому что мы вместе работали в одном театре, и все знали, каким образом снимались эротические сцены. Александр Сергеевич одетый ложился с одетой же Дорониной в постель. А претензии были такого рода, что не могла советская стюардесса отдаться физику в течение одного вечера и ночи.

И все постепенно начало соединяться. В нашем театре долго шел спектакль «Беседы с Сократом», шел «Театр времен Нерона и Сенеки». Я на этих спектаклях дежурил и слушал замечательные тексты, потом занимался вводами и эти тексты репетировал с актерами. Поэтому не так давно я сказал, что моя жизнь связана с драматургией Радзинского, тонкой, парадоксальной, остроумной во всех проявлениях. «Она в отсутствии любви и смерти» я поставил сначала у Джигарханяна, а через какое-то время в Нью-Йорке. Если честно, то готов и еще ставить. Очень хочу ее увидеть в репертуаре Театра Маяковского. Может быть, на каком-то из курсов или еще в школе бегает героиня, это особенное существо, разговаривающее философскими фразами Радзинского. Пусть только она немного повзрослеет, и мы сделаем спектакль (смеется).


— Для Эдварда Радзинского премьера «Снимается кино» в Театре имени Маяковского — это путешествие в молодость. Какие важные советы дал Вам автор?

— Эдвард Станиславович в отличие от других драматургов начинает разговор так: «Послушайте, я думал, что это умерло и уже не оживить». Однажды он написал пьесу под названием «Взгляд на историю России из постели». Он принес ее в наш театр, еще был жив Андрей Александрович Гончаров, который сказал: «Пусть Юра разбирается, возьмется ли он, а я точно нет». Я прочел пьесу и понял, почему он не возьмется — главное действующее лицо — артист, играющий Ленина в провинциальных театрах. И речь шла о том, что происходило в Москве в 1991 году. Как это меня увлекло! Но актеры отказались репетировать, предлагая не трогать тему Ильича в сатирическом жанре, и тогда я успокоился. Сама формулировка — «взгляд на историю из…» Радзинскому очень нравилась, и совсем недавно он выпустил сборник пьес под названием «Взгляд на историю из…», в который вошла пьеса «Взгляд на историю России из киностудии» — современный вариант. Конечно, я понимаю, он хотел написать пьесу, в которой народный артист Александр Ширвиндт сыграл бы историю молодого режиссера из первой версии. Сатирический жанр для Театра Сатиры. Но я влюблен в ту чистую, искреннюю пьесу, в которой автор говорил о любви, о сложностях, перипетиях, о том, что с людьми в действительности что-то происходит в сорок лет. Поэтому и нашему худруку Миндаугасу Карбаускису и Эдварду Радзинскому я сказал, что буду делать первый вариант пьесы, 65 года. Но перенесу действие в 70-е годы, потому что тогда я начал работать в театре и стал сознательно относиться к происходящему. Это время «Битлз», французской эстрады, джаза на уровне Кинга, Миллера. Я честен, так как это касалось меня лично.

— Сейчас, по прошествии многих лет, какими глазами Вы пересматриваете советские фильмы?

— Я смотрю на них сегодняшними глазами. Как Вы понимаете, я давно нахожусь в профессии, и в определенный момент стал работать, в том числе, на телевидении и снимать на пленку спектакли Театра Маяковского, у меня это получалось. Мало того, я приехал в Москву после первого института и десятка спектаклей, поставленных на Украине, и хотел заниматься кинорежиссурой. Мой друг позвал меня сюда, зная, что освободилось место у Кулиджанова на режиссерском факультете ВГИКа. Я ехал на второй курс, но вовремя сказал себе — стоп, что ты хочешь в действительности? Тут же ответил, что все-таки хочу заниматься театром и поступил на курс Равенских. Кино я, правда, любил безмерно и люблю до сих пор и в свое время снялся в двух-трех работах ВГИКовцев, но для меня это было забавой. Авторское, исповедальное кино долго не давало мне уснуть. И сейчас я смотрю на него глазами семидесятилетнего режиссера, который в Театре Маяковского проработал уже сорок лет с актерами-кинематографистами. Смотрю жестко. Очень многое мне не нравится в новых фильмах, и я ныряю с огромным ностальгическим удовольствием в картины Тарковского, итальянских неореалистов. Бернардо Бертолуччи попадает в меня стопроцентно. Некоторые современные картины мне тоже нравятся, но что странно, я не буду пересматривать их второй раз. Того же Звягинцева. Кто-то написал, что в спектакле «Снимается кино» я выражаю свои претензии к кинематографу, но это не так. У меня претензии вообще к коллективному творчеству. Есть творцы, люди, которые взлетают, и есть окружение, которое может этот полет погубить.

— Юрий Владимирович, Вы сказали, что уже сорок лет служите в театре, видите ли Вы поколенческие различия у артистов, позднесоветских и современных?

— Роднит артистов наличие таланта. Если человек поцелован Богом, одарен, и каким-то образом освободился для творчества, то не находишь большой разницы между ними. Я не зря встал на колени перед Игорем Владимировичем Ильинским в Малом театре и попросил отпустить меня к Наташе Гундаревой, Армену Джигарханяну, Игорю Костолевскому, Мише Филиппову, Жене Симоновой, к молодым, с кем ты думаешь в унисон. А в Малом на площадке единовременно было шесть профессоров. Театр Маяковского был сокрушительно звездным в свое время. Андрей Александрович собрал невероятную труппу. Когда начался революционный период и открытие новых театров, постоянно приходили люди и предлагали мне возглавить ту или иную студию или театр. Я задавал вопрос, могут ли играть там великие киноактеры, а мне отвечали: «Ну что Вы, они очень дорогие». Тогда зачем Вы меня приглашаете возглавить театр, который заранее объявляет себя троечником? В Маяковке же были звезды, не липовые, а настоящие звезды кино. И они также серьезно относились к театру. Я был счастлив работать, репетировать с ними.

— В беседе с артистом Максимом Разумцом мы пришли к выводу, что современные молодые люди переживают кризис коммуникации, но очень в ней нуждаются. Если говорить о поколении шестидесятников, то оно в эпоху молчания и недоверия стремилось к исповедальности, искренности, при этом герои Радзинского говорят монологами. На Ваш взгляд, есть ли между этими поколениями что-то общее?

— Нет. Мне кажется, что такое количество слов произносить нынче стыдно. Я прочитал уже штук пятнадцать рецензий на наш спектакль, они нас хвалят, пишут, что мы исповедальные, но почти все отмечают, что наш исповедальный спектакль идет целых четыре часа… И для меня было трудной задачей сделать так, чтобы в зале поняли, что если этот человек перед ними сейчас не исповедуется, не выскажет все, что у него на душе, то он умрет. Поэтому я придумал простую формулу — людям нужна любовь. Тогда и слов надо меньше. Если человек живет в любви, ему не требуется для общения много слов. Он живет чувством. Есть мир в любви, а есть без любви. И во втором акте, когда людей покидает даже иллюзия любви, когда она исчезает из их жизни, они начинают кричать, лаять как обиженные собаки, им так плохо. Бог им дал слова, и они складывают их в огромные предложения и выливают вовне. Людям без любви невозможно. И если вернуться к тому, зачем я хотел поставить этот спектакль, то, мне кажется, в нынешнее время люди со своими телефонами и смартфонами обделены главным — им некогда исповедоваться, им стыдно, они отойдут в сторону, сядут и большим пальцем вам что-то напишут. Сказать они это не могут. И я хотел за эти четыре часа выплакаться.



— Вы бережно отнеслись к тексту Радзинского, добавив только несколько дополнительных сцен и деталей – ночной кошмар Нечаева, которому здесь не тридцать, а сорок лет, роман оператора и блондинки, и вместо друга Юрочки у Пети в мастерской появился бюст Юлика Цезаря. Как родились эти идеи?

— Они возникли из внутренней потребности, а не из-за желания вольности. Мне нравится, и за мной тянется этот шлейф издавна, еще от Леонида Андреева, тасовать сцены и фразы, я порою делал, Бог знает, что. Но приходили родственники автора и говорили: «Вы самый бережливый режиссер». Я перевернул Островского «На бойком месте» вверх ногами, главную героиню — по жанру и по всему, а обо мне писали, что я самый деликатный. Хотя два года не выпускали спектакль из-за моих нововведений. Так как я знаю все творчество Радзинского, я готов был вставить любую фразу, потому что, повторюсь, ставил не только «Снимается кино», а всего Радзинского. Монологи сорокалетнего человека, а не двадцатисемилетнего, как у автора, совсем другие. Какой кризис в двадцать семь лет? А кризис сорокалетнего человека сродни тому, что был в «Она в отсутствии любви и смерти». И я забирал оттуда целые куски, предложения, ввел сцены из «104 страницы про любовь». И опять пишут: «Иоффе так бережно относится к тексту вопреки его ученику Богомолову!» А ведь надо настолько любить драматурга, чтобы эта необходимость не была бы заметной. В Театре на Малой Бронной я репетировал с исполнителем роли Пети у Эфроса Виктором Николаевичем Лакиревым. Однажды я попросил его рассказать о роли, а он ответил: «Она не про что». Стоп, а что Лева Дуров? Он играл Юрочку. И получил ответ: «А Лева ходил и говорил пословицами и поговорками». И тут я начинаю соображать, зачем написан Петя, как сделать его антиподом главному герою. Нечаев еще живет во времена Би Би Кинга, а Петя приходит с «Битлз». Он уже иначе думает, появляются магнитофоны, барды. И созревает индивидуальность, эго. Кто мой друг? Мой друг Шекспир, Гай Юлий Цезарь. И опять я обращаюсь к Радзинскому — у него есть поэт Мелет в пьесе «Беседы с Сократом», который выступает против Сократа. Это и значит ставить автора, то, что его волнует, провести шесть поведенческих линий сквозь студию и говорить исключительно о любви. И тогда понятно, почему старая актриса утверждает, что без любви жить нельзя, Нечаев — что в сорок лет мы лишаемся способности любить, а девочка, которой семнадцать лет, сама делает шаг вперед – вот я перед вами. Все говорят о любви. И о том, что происходит, когда она уходит.

— В чем же главная проблема Нечаева? И сможет ли он ее решить?

— Он не сможет ее решить, потому что ее не решил Бог. Вы ведь помните, как он сказал: «Вдруг я понял, что такой же в точности была моя жена!» Что делать? Мы хотим быть счастливыми, но не знаем, что это. Пишут о его конформизме, что он изменил, а потом вернулся к жене. Погодите, попробуйте сами прожить эту ситуацию. Ведь он действительно любил жену, для него больно, что любовь ушла, но вдруг появилась эта девочка Аня. Он не знает, что с ней делать. Для меня там есть вещи, которые находятся в области Божьей благодати и наказания. Человек не может совладать с этим. Бытовым разрешением вопроса я бы не стал заниматься. Я не понимаю, что значит приходит, а потом уходит любовь. Зато я понимаю, что любовь — это жизнь. А нынешнее общество живет без любви. Включу сегодня телевизор, опять пойдут детекторы лжи, кто с кем спал, и начнется что-то страшное — деньги, свары... Поэтому мои герои во втором акте так орут и плачут. У них отнимают самое дорогое. Я пытаюсь рассказывать про это чеховской интонацией. А дальше — Петрушевская, но я туда не хожу.

— И еще, Нечаев в сорок лет начал задавать себе сложные вопросы о смыслах. Может быть, все это время он шел по ложному пути, хороший ли он режиссер, снимет ли он картину и, вообще, в чем его призвание?

— Вы размышляете в правильном направлении. Но посмотрите, что произошло дальше. Девочка обвинила его, потом ему набили морду, кино закрыли.

— Но он поборется за фильм?

— А где об этом сказано? Давайте будем честны. Вот он со своей съемочной командой сел играть в преферанс. Еще Вампилов писал, что если у человека случился приступ, он мог бы закончиться тем, что этот человек застрелится. Но он остался жить. И все повели себя так, будто приступ прошел. А у Чехова в «Чайке» они сидели и играли в лото в то время, как в другой комнате Треплев застрелился. И у меня они сели играть в карты, от безысходности, потому что закрыли работу, они пьют пиво. А еще четыре часа назад на студию влетел одуревший от замыслов человек, говорил о том, как эта история возвысится до космоса, а потом как греческая трагедия упадет вниз. В фильме «Маленькая Вера» наши кинематографисты в первый раз отсняли половой акт. Стыдливо, в юбочке. И Нечаев понял, что в его фильме должен быть половой акт в космосе. В духе «Забриски-пойнт» Антониони, который взял самолет и сделал из него великий фаллос. Он летел над пустыней, а внизу тысяча обнаженных студентов занималась любовью. Вот и Нечаев хотел сделать нечто подобное. Узнав об этом, руководство сразу же отправило актрису в другую сторону. И любовную историю запретили. Поэтому так важно, что семнадцатилетняя девочка, задумав и осуществив поездку в Сухуми, немедленно проделала с ним это. Настоящий шок для него. И, конечно, для жены, которая, как мне кажется, затеяла борьбу с его картиной и от обиды отдалась бесталанному однокурснику Нечаева из министерства. Здесь столько слоев! Вы с Вашими коллегами берете какой-то один пласт, а там их столько, ребята! У меня был год для анализа.

— А другие персонажи — Анечка, редактор киностудии, смогут ли они встроиться в советскую реальность?

— Это период кухонных политиков, подвальных художников, бардов. У нас раньше шел спектакль «А завтра была война». Они еще не знают, что будет хуже. Был момент всплеска, открытости, мы действительно сидели в подвалах у художников. Но все это вскоре заморозилось, скукожилось, все разошлись. Сейчас тоже очень сложное время. Все зажаты. И для театра в том числе. Кто гавкнул сильнее, того перехватили.

— Все-таки, способен ли художник обрести как внешнюю, так и внутреннюю свободу? Или он всегда находится в зависимом положении?

— Выскажу совершенно субъективное мнение. Я искренне завидую и страшусь таких свободных людей. Я их знал, они были в моей жизни. Когда на премьеру «Беседы с Сократом» в зал зашел Сахаров с женой и сел рядом с врагами, которые запрещали эту пьесу шесть лет, все понимали, что Сократ — это он. Я прожил эту жизнь, а чтобы обрести свободу, надо было все бросить, остаться в своей студии. У Нечаева нет политических мотивов. Он хотел снять фильм о высокой любви. Но влезли люди и немедленно все остановили. Я не люблю политический театр, я люблю страстный театр — продолжение того, что делал Гончаров. Я в нем рос, жил, старел. Тот язык, на котором мы разговариваем, понимают зрители. И говорим мы о важном. Совершил ли Нечаев подлость по отношению к Ане? Есть две правды. Конечно, она хотела, чтобы он был с ней. И он ее предал. Но он понимал, что в противном случае повесится жена. Это все не просто. Как и всегда в мире с любовью. И Нечаев полетел туда, куда она отправилась отдаваться без любви, чтобы заглушить боль — в мастерскую Пети. Но она не смогла это сделать. А когда пришел он — важно как Петя и Нечаев бьют друг друга. Дело не в буквах. Ведь вначале было высоко, а закончилось так. Я хочу, чтобы она вернулась к Нечаеву. И когда он играет в карты, она открывает дверь. Но она пришла не к нему, а на поклон. Жизнь жесткая штука. И у жены рухнули надежды. Тогда она отнимает у него все. Это жутко.

— Расскажите о людях, готовивших спектакль.

— Я знаю, что мы живем в любви, которой иногда мешает суета и зарабатывание денег. Собрать четырнадцать человек на площадке чрезвычайно сложно. Я дождался Фатеева, Дьячук. Много работаю с Женей Парамоновым, Зоей Кайдановской. Люблю возиться с актерами, разрабатывать их линии, обещаю им роли, даже если на листочке всего пять фраз. Так вырастали роли блондинки, оператора, звукорежиссера. Перед выходом на сцену мы собираем энергию, берем друг друга за руки, чтобы сыграть четырехчасовой спектакль одним дыханием и единым устремлением.

Елена Омеличкина, «Smart Power Journal»



Ссылка на источник:  http://smartpowerjournal.ru/270319/?fbclid=IwAR0I_zsJkTIk5ZeKb6m52xdomg3HAP-vobporg5E7Yerh_2mMl8Y4QXUYBQ
×
дорогой зритель!
Мы будем очень рады, если вы подпишетесь на наши новости. Обещаем радовать только интересными поводами и не утомлять назойливыми рассылками!
В качестве комплимента дарим промокод на скидку в 10% на первую покупку билетов на нашем сайте!
Ваше имя*:Ваш e-mail*: