- Умные люди мне говорили: «Перевестись из Института культуры можно только в ленинградский или тамбовский», потому что надо, чтобы профили совпадали, - вспоминает Александр - Тогда я пошел в "Щуку" к Альберту Григорьевичу Бурову на курс и договорился, чтобы он меня прослушал. Он послушал, и сходу сказал: «Сейчас я приведу завкафедрой, и теперь он тебя послушает». Пришел Владимир Георгиевич Шлезингер, тот самый Шлез, которого обожали все студенты, он меня послушал (а я читал что-то из Островского, Гоголя) и сразу отправился к ректору. Вернулся довольно быстро и говорит: «Захава шумит, кричит, что это невозможно». Думаю, придется позвонить Жене, Мише, я с ними договорюсь, чтобы они для Министерства культуры подписали письмо о твоём переводе». А Женя и Миша, между прочим, это Симонов Евгений Рубенович и Ульянов Михаил Александрович.
Так депутат Верховного Совета, член ЦК партии и всех возможных комитетов, включая Комитет защиты мира, Михаил Ульянов исполнил просьбу завкафедрой, и в итоге на свет появился приказ о том, что «студента Института культуры третьего курса А. Андриенко перевести на второй курс Театрального училища им. Б.В. Щукина». И это был первый случай в истории Вахтанговской школы, когда приняли человека из "Кулька". Оставалось только доказать, что это заслуженно, а не по блату или игра случая. И он доказал, подготовив для студенческого класс-концерта наблюдение (есть такая дисциплина) - его много лет считали лучшим не только на втором курсе, но и в училище. Называлось оно «Дукер рыжебокий».
Был такой зверь, которого я увидел в Московском зоопарке. Точнее, даже не его самого, а клетку, на которой так и было было написано: «Дукер рыжебокий». Думал, что дождусь этого зверя, понаблюдаю и покажу в училище. Простоял час у клетки — дукер не вылез ни разу. Что за зверь, как он выглядит — до сих пор не знаю. Но тут я вспомнил одного человека, склочного такого, но правильного очкарика из своего района, который реально говорил так: «А почему вы закрыли магазин на две минуты раньше? И трудящиеся себе не смогли купить хлеба». В общем, до всех докапывался. Я его чуть-чуть шаржировал: чуть диоптрий в очках прибавил, задрал повыше брюки и меньше на размер взял рубаху. Так родился монолог человека в зоопарке. Простейшая, казалось бы, история, но почему-то от нее все валялись со смеху в училище и в домах творческой интеллигенции, где мы, студенты часто выступали. Меня до сих пор сокурсники так и зовут — дукер рыжебокий. Спустя годы Владимир Георгиевич Шлезингер, как-то встретив меня на улице, сказал: «Саша, это лучшее наблюдение, которое я видел в своей жизни».
Ну а потом был дипломный спектакль «Автобус» по сатирической перестроечной пьесе болгарского драматурга Стратиева. Притча про абсурдность времени была не совсем комедия, но в ней были очень яркие характеры. Андриенко сыграл человека в возрасте, но сыграл без грамма грима - на лицо ему ничего не клеили, морщин не рисовали. А ставка постановщиком была сделана именно на этого героя. Андриенко сыграл так, что его никто не узнал.
Спектакль наш получился, шел с успехом. И вот я как-то захожу в Дом актера и слышу разговор двух сотрудниц. Одна говорит: «Смотрела вчера спектакль «Автобус» в «Щуке». Один из лучших, какой я видела. Но там в главной роли почему-то не студент». — «Почему?» — спрашивает другая. — «Да он самый взрослый среди них, наверное, артиста из какого-то театра пригласили». Я не выдержал: «Да это же я был». Они посмотрели на меня, удивились — чего это я встрял в их разговор, и дальше продолжили беседовать, не обращая на меня внимания.
В биографии Андриенко было несколько театров - имени Гоголя, Театр-студия «Человек», драматический им. Станиславского, но родным для него стал Театр Маяковского, где он много лет служит и где сыграл галерею ярких образов. Кстати, за одну роль - Василя Гаврилыча Ковыльчука из спектакля «На траве двора» по прозе Асара Эппеля - он был отмечен театральной премией «Московского комсомольца». Роль Крутицкого в другом спектакле - «На каждого мудреца довольно простоты» по Островскому, по мнению авторитетных критиков, была сыграна блистательно, и «каждый свой выход Андриенко превращал в бенефис». Да он вообще из тех, кто вытягивает любую, даже самую неблагодарную роль. Он и Крутицкий, он и Ракитин из «Месяца в деревне», Кучумов в «Бешеных деньгах», Виктор Франц в «Цене» и Светловидов в «Историях». Человек он весёлый, остроумный, но принципиальный. Взял и вышел из спектакля, потому что автор пьесы в прессе плохо высказался о России. «У меня были хорошие учителя, я их не могу подводить», - говорит Александр Андриенко.
Мы поздравляем замечательного артиста с юбилеем - и побольше ролей!
Марина Райкина, "Московский комсомолец"
