Заславский: Здравствуйте, это программа «Служебный вход». И сегодняшняя программа посвящена выдающемуся режиссеру Леониду Хейфецу. Здравствуйте, Леонид Ефимович.
Хейфец: Добрый день.
Заславский: Спасибо, что пришли. И мне бы хотелось поговорить про вас, потому что для меня вы, как это ни оскорбительно прозвучит для вас, для меня вы - это не только живое сегодня русского театра, но и живая история. И когда начинаешь думать про то прошлое советского театра, то понимаешь, что очень многие вещи, просто вот даже мне, который там читал много про это, просто непонятны. Например, считается, что среди лучших, великих спектаклей советского театра, там если их будет десять, то «Смерть Иоанна Грозного», который вы поставили в Центральном Академическом театре Советской Армии, в эту десятку войдет, это один из главных спектаклей советского театра, русского театра XX века. И он одновременно считается одним из главных спектаклей, одним из символов оттепели, при том, что он выходит в 1966 году, когда уже оттепель, собственно говоря, закончилась. Хотя иногда, начиная думать про нее, понимаешь, что вообще это понятие довольно такое почти что неуловимое. Потому что едва начав отсчитывать «оттепель» от 1956 года, тут же, что называется, ударяешься, как лбом в стену, о 1958 год - травлю Пастернака в связи с Нобелевской премией. Едва двинешься вперед, оттолкнувшись от Фестиваля молодежи и студентов, который был в 1957 году, просто обескураженный останавливаешься и понимаешь, что какая же это оттепель, когда тут же, за год до этого, были страшные события в Венгрии. А впереди расстрел в Новочеркасске и так далее. При этом 1956 год - события в Венгрии и открытие «Современника», если говорить о театральной жизни. Когда ты понимаешь, что в 1964 году уже окончательно была поставлена точка во всех хрущевских вот этих вот метаниях (и, как Ленин бы сказал, «шаг вперед, два шага назад», наверное, он бы так определил хрущевскую эпоху по названию известной его же работы), то 1966 год, вот по моим представлениям о времени, очень таким вот случайным тем не менее, не смотря на то, что и родители много, конечно, рассказывали, и опять же и читал, то я понимаю, что в 1966 году этот спектакль, по идее, уже выйти не должен был. Как он вышел?
Хейфец: Мне очень важно сказать вам, что я очень рад, просто нормально рад как человек, вашему интересу вот к спектаклю, который был, который был прожит, который прошел 24 с половиной года, который был снят мной самим, когда я пришел в театр, я такую глупость совершил. И как вы знаете, не буду от вас скрывать, как у большинства людей, что-то сделавших когда-то, есть ощущение, что все к чертовой матери забыто, что людей, тех людей, которые так понимали, их уже нет, а кто-то просто из тех, кто был... Я не скрываю, что я на кого-то очень сильно обижен из людей вашего цеха, потому что, несмотря на то, что спектакль входит в цифру такую «100 лучших спектаклей мира», среди людей вашего цеха есть такие, кто не считает нужным просто его назвать хотя бы. Но кто-то, кто-то, уже второй или третий человек, который вот доставляет мне огромную радость. Огромную радость потому, что спрашивают меня о времени, прожитом мною, сейчас как кажется, очень в самом деле на высшем уровне. На высшем уровне было прожито это время.
Полностью слушайте в аудиоверсии.
Григорий Заславский, программа «Служебный вход» на радио «Вести ФМ».
