основная сцена: (495) 690-46-58, 690-62-41

сретенка: (499) 678-03-04

Уважаемые зрители, с 15 марта в Театре Маяковского введено посещение спектаклей по именным билетам. Узнать больше о новых правилах покупки.

Пресса
22 Августа 2013

"Работник театра" Анатолий Лобоцкий

Четыре года назад, после премьеры фильма "Зависть богов", засияла на небосклоне российского кино звезда Анатолия Лобоцкого. Режиссер фильма Владимир Меньшов с его безошибочным чутьем сделал верную ставку: Анатолий сыграл блистательно, он и его герой, французский журналист Андрэ, совпали абсолютно – и внешностью, и манерами. В один миг Анатолий Лобоцкий стал новым секс-символом: его не без оснований сравнивают с Аленом Делоном, на которого русский артист невероятно похож – та же классическая мужская красота, такие же пронзительные глаза на суровом, тонком лице. Во все времена разных актеров-мужчин женщины обожали до безумия, не отделяя их от сыгранных ими героев. Здесь будет уместно вспомнить Марлона Брандо и Марчелло Мастрояни, Михаила Боярского и Игоря Костолевского, Александра Абдулова и Николая Караченцова… Все это блистательные актеры и великолепные образчики "мужской породы". Но на сегодняшний день конкурентов у Лобоцкого в российском кино нет. 
 

 
– Ваша роль в фильме Владимира Меньшова была для нас, зрителей, откровением. Мы открыли для себя замечательного, умного, тонкого, потрясающе красивого артиста… и обнаружили, что совсем ничего о нем не знаем. Каким был ваш путь "в артисты"? 
– У меня самая обыкновенная, не богатая событиями биография. Я родился и вырос в Тамбове, отец – журналист, мама – библиотекарь. Никогда не собирался становиться актером. Но после школы закончил режиссерское отделение Тамбовского института культуры. Но к концу учебы понял: хочу в актеры! Поскольку настоящую актерскую школу можно получить только в Москве, подался в ГИТИС, который закончил в 1985 году. У меня были замечательные педагоги – Марк Анатольевич Захаров и Андрей Александрович Гончаров, который и пригласил меня в театр имени Маяковского, где я служу уже двадцать лет. 

– Какие моменты театральной биографии стали самыми запоминающимися? 
– За двадцать лет работы довольно сложно выбрать один из огромного количества интересных эпизодов. Но, разумеется, навсегда останутся в памяти самые первые шаги на профессиональной сцене. Первая роль, которую мне дали в театре – роль Сергея в пьесе "Леди Макбет Мценского уезда", я играл в паре с Наташей Гундаревой. Это был настоящий шок от вступления в профессию.

– На выставке, посвященной 40-летию театра на Таганке, был такой аттракцион – "Влезь в шкуру актера". Посетителям предлагалось положить голову на плаху под занесенным топором – подразумевается, что это и есть "актерская шкура". Вы согласны с такой трактовкой актерского ремесла? 
– Скорее нет, потому что, если каждый день класть голову на плаху, то никакая нервная система не выдержит. Это романтизированное представление о профессии, я так считаю. Но если это было на Таганке, то удивляться не приходится – Юрий Петрович Любимов как раз и призывает своих актеров класть голову на плаху. Но вряд ли среди подлинных актеров найдется хотя бы один, считающий сцену эшафотом. Наша профессия ничем не лучше и не хуже других. Это потная, грязная, нервная и вредная работа. 

– В актерской среде бытует мнение, что нормальный человек в театр работать не пойдет. Вы тоже так считаете? 
– Ну, опять-таки – что считать нормой? Если исходить из романтизированного представления об актерской профессии, то кажется, что это – известность, слава, деньги. Но это – у одного из тысяч. А у большинства актеров – ни того, ни другого, ни третьего. Поэтому правы те, кто утверждает, что для нашей работы надо иметь определенный склад характера. Тем более что это работа не просто в коллективе, а в содружестве актерских амбиций. Ведь когда собираются двадцать человек на сцене – возникает творческий хаос, которым пытается руководить режиссер, навязывающий свою творческую волю. Конечно, чтобы подчиняться чужому велению, нужен особый склад характера – например, готовность работать на спектакль, а не на себя. Актеры-индивидуалисты в театре не приживаются… 

– Но такое безоговорочное подчинение ставит крест на актерской импровизации. Разве вы всегда четко и точно играете так, как решил режиссер? 
– Разумеется, я импровизирую по ходу спектакля. Однако существует определенный "коридор", заданный режиссером, но в этом коридоре я веду себя так, как в данный момент подсказывают предлагаемые обстоятельства, или так, как требует партнер, например. 

– А бывают ли у вас на сцене моменты "полета"? 
– О да, конечно. Не знаю, можно ли это назвать полетом – наверное, точнее было бы сказать, что я качественно выполняю свою работу. Но я чувствую, когда играю хорошо, а когда – не очень. Зритель этого может и не знать, но я, разумеется, знаю. Бывают и порывы, такие, когда я знаю: вот это я сделал здорово! Но никакой особой эйфории от этого я не испытываю, потому что это – моя профессия. И как ни казенно это звучит, но это так – актер просто обязан всегда выкладываться, всегда работать на износ. 

– На вашем примере можно объяснять разницу между театром и кино – насколько несправедливо в этих мирах зарабатывается популярность. Можно десятки лет играть в театре – и о тебе будет знать только узкий круг ценителей, но достаточно сыграть одну роль в кино – и "наутро проснуться знаменитым"… 
– Это действительно так – и, видимо, так и должно быть. Современный театр – не такое массовое искусство, как раньше, поэтому круг зрителей естественно ограничен. А фильм могут увидеть миллионы зрителей. 

– Значит, положенные лавры после "Зависти богов" вам достались? 
– Они бы мне достались, если бы фильм был снят лет пятнадцать назад. В наши дни положение изменилось, и даже гораздо более значительная картина может пройти в прокате незамеченной. 

– А как вы попали на эту роль? Почему Меньшов выбрал вас? 
– Я знаю, что сценарий писался для определенного французского актера. Он не смог, и на главную роль пригласили меня. Это получилось случайно – меня нашли через актерское агентство. Я был не единственным претендентом. Почему Меньшов выбрал меня – надо спросить у него. Видимо, он увидел во мне что-то, что его устроило, и я очень этому рад, работать с ним было не только большой честью, но и сплошным удовольствием. – Имеет ли что-то общее журналист Андре с актером Анатолием Лобоцким? – Нет. Это всего лишь роль, и отождествлять меня с персонажем было бы ошибкой. Да, я ставлю себя на его место, он имеет мои приметы и говорит моим голосом, но его история заканчивается с финальными титрами, а моя – продолжается. 

– Вашему герою приходится выбирать между любовью и служебным долгом. А если бы перед вами встал такой выбор, что предпочли бы вы? 
– Кинодраматургия – это некий концентрат жизненных обстоятельств, однако в жизни, как правило, все это происходит не так драматично и не укладывается в два часа экранного времени. Поскольку мы говорим в сослагательном наклонении, то я, как мне кажется, скорее был бы верен своему профессиональному долгу и призванию. Но ведь в конкретной ситуации все эти сегодняшние сиюминутные "кажимости" никакой роли не играют. Поэтому я не знаю точно, что бы выбрал. Сегодня мне хочется думать, что для меня работа – на первом месте. А завтра, может статься, я встречу удивительную женщину, влюблюсь в нее, брошу театр и уеду… 

– Вы способны бросить театр ради любимой женщины? 
– Неисповедимы пути Господни. Любовь – это странная вещь, которая творит с людьми все, что угодно. Но на сегодняшний день – да, я считаю, что работа для меня важнее. 

– Вашей партнершей по фильму была замечательная актриса Вера Алентова. Как вам работалось с ней? Удалось ли не влюбиться в нее во время съемок? 
– Не так просто любить партнершу, когда главный на съемочной площадке – ее муж, режиссер! А если серьезно – мы с Верой, в общем-то, знакомы уже лет тринадцать, мы даже играли брата и сестру. Так что это не первая наша встреча на съемочной площадке. Кроме того, мы – профессионалы, и мы не можем давать волю чувствам. Это мешает работать, как ни странно… 

– Ну, а образ, созданный Алентовой, соответствует вашему собственному идеалу? Или вы, как и многие мужчины, не любите умных и сильных дам? 
– Это предрассудок. Я как раз считаю, что женщина должна быть умной. А для того, чтобы выжить в этом мире – еще и сильной. Но женщина без слабостей – это уже не женщина, согласитесь, это уже "железная леди", в существование которых я не верю. 

– Роль Андре вселенской славы вам не принесла. Но призы какие-то фильм завоевал? 
– Да, я получил приз за лучшую мужскую роль в этом фильме от кинофестиваля "Виват, кино России!", который проводился в Санкт-Петербурге. Это было три года назад. 

– За этим фильмом последовали другие приглашения в кино, другие роли? – В последние годы телефон дома стал звонить чаще, предлагают работу. Но я такой прямой зависимости с той ролью проводить не стал бы. Работа в большом фильме известного режиссера дает некий импульс другим, пусть даже не пригласить конкретного артиста, но хотя бы посмотреть на него. А если фильм имеет еще и кассовый успех – тем более: есть шанс, что на этого артиста "пойдут", а значит, существует еще и коммерческая выгода совместной работы. Но эта взаимосвязь очень зыбкая и неверная. То, что меня стали больше приглашать после "Зависти богов" – безусловно, но то, что мне стали предлагать что-то интересное, или относиться ко мне как-то по-иному – нет, это неверно. 

– Какой своей киноработой вы гордитесь? 
– А почему я этим должен гордиться? Вот слесарь выточил какую-то деталь по размерам, которые ему дали, вложил туда душу – и что, он должен этим гордиться?

– А вот Пушкин говорил про себя: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын"! 
– Пушкин – гений. И говорил о себе, слава Богу, с чувством глубокой самоиронии и частенько подшучивал над собой. А как только я начну относиться к себе, как к гению, то – тушите свет и закрывайте двери, в которые я входил последние двадцать лет. 

– Конечно, нельзя останавливаться на достигнутом, всегда есть, куда "расти", но испытать удовольствие от хорошо сделанной работы… По-моему, это естественно? 
– Это бывает в театре – в кино этого не бывает. В кино это зафиксировано на целлулоиде или теперь уже – на цифре. Когда я смотрю свою работу в кино, я понимаю, что вот здесь надо было сделать иначе, здесь можно было сделать по-другому... Потому что я изменился, а переиграть уже не удастся. В тот момент – да, в тот момент я был таким, так я чувствовал, так я видел, так я слышал. Так что удовлетворение работа может принести, а вот гордость – нет. Вот в театре это может быть, потому что, когда я выхожу после спектакля и знаю, что сегодня я отработал очень хорошо, и тогда я испытываю удовлетворение.

– Вас встречают после спектакля поклонницы? 
– Бывает, но без особого фанатизма. И слава Богу, я не очень люблю общаться с поклонниками.
 
– Александр Филиппенко как-то сказал, что существование поклонников оправдывает актерскую профессию вообще... 
– Наверное, он по-своему прав. Однако вряд ли он имел в виду, что это основная цель актерской работы. А то, что поклонники должны быть – пусть, лишь бы под колеса не бросались и гвоздем на машине ничего не писали. Я никакого удовольствия от общения с ними не получаю, за редким исключением. Действительно, есть люди, с которыми мне интересно и приятно поговорить. Но я бы их не назвал поклонниками, это – театралы, которые с интересом следят за моей работой. А поклонники, как я это понимаю, – это те, что стоят у служебного входа. 

– Как вы отдыхаете? 
– Я не помню, когда в последний раз отдыхал. Я не успеваю восстанавливать силы, страдаю от хронической усталости. Но если удается выкроить время для отдыха, то предпочитаю проводить его на рыбалке. 

– Вы бывали в Израиле на гастролях? 
– Я в Израиле был раз пятнадцать – и по работе, но и просто так. Бывало, что я прилетал на один день работать, а на следующий день улетал, а бывало, что я прилетал в отпуск и неделю на пляже валялся. Израиль уже не воспринимается мною, как далекое зарубежье. Напротив – это страна близкая, почти родная, потому что у меня очень много друзей и знакомых в Израиле. В моем старом заграничном паспорте все страницы были заполнены израильскими визами. И мне нравится ваша страна, очень. 

– О чем вы вспоминаете в Москве, вернувшись из Израиля? 
– О резкой смене зимы и лета: вот я вылетел из Шереметьево, снял теплую куртку, шапку и шарф – и, спустя несколько часов, выхожу в Бен-Гурионе в джинсах и легкой рубашке… 

– Какие места в Израиле вам особенно полюбились? 
– Пожалуй, Иерусалим, хотя у меня сложились с этим городом странные отношения. При том, что я не религиозный человек. Но Иерусалим производит впечатление даже не религиозным своим настроем, а тем, что ты ходишь буквально по истории, ты оказываешься в какой-то глубокой древности… Поэтому я стараюсь бывать в Иерусалиме не часто, чтобы это ощущение не проходило… 

– А что вы чувствуете, когда возвращаетесь домой? 
– Ничего особенного, я – космополит. У меня нет определенного ощущения Родины, дома, особого трепета при виде родных березок… 

– И напоследок – ваше пожелание "русским" израильтянам… 
– Я догадываюсь, что у многих в эмиграции жизнь совсем не простая. Что-то мне рассказывают, что-то я вижу сам. Но вот в Израиле я хожу по улицам и вижу огромное количество красивых, привлекательных, раскрепощенных, улыбающихся людей. И это – несмотря на все тяготы эмигрантской жизни. Значит, это правильно, что люди рискнули изменить свою жизнь. И я желаю всем вам найти то, что вы отправились искать. 

Полина Лимперт / MIGnews.com / http://mignews.com/news/interview/world/220804_131932_82605.html

×
дорогой зритель!
Мы будем очень рады, если вы подпишетесь на наши новости. Обещаем радовать только интересными поводами и не утомлять назойливыми рассылками!
В качестве комплимента дарим промокод на скидку в 10% на первую покупку билетов на нашем сайте!

@PromocodzapodpiscyBot
Мы используем cookie
На сайте осуществляется обработка файлов cookie с использованием метрических программ "Яндекс. Метрика" и "Цифровая культура". Подробнее.
Даю согласие