Тексты Габриэля Гарсиа Маркеса в театре — это всегда неожиданно: слишком уж его сюжеты выбиваются из привычных представлений о том, какие истории могут рассказываться со сцены. Даже сейчас, когда сомнению подвергнуты, казалось бы, все возможные стереотипы. Самый дерзкий театральный экспериментатор по-прежнему тяготеет к классическим текстам, играя со зрительскими ожиданиями по поводу того, как может выглядеть на сцене хорошо знакомый сюжет. Ключевое слово — «знакомый». Особенность поведения зрителя — выработанный годами драматургический консерватизм. Со школьной скамьи он приучен к классике и идет в театр не для того, чтобы послушать увлекательную историю, а чтобы пополнить культурный багаж. И все чаще попадает в сети, расставленные режиссером. Название классической пьесы на афише все реже обещает соответствие происходящего на сцене ее изначальному содержанию. Скорее наоборот: чем более общеизвестен сюжет, тем более свободным чувствует себя режиссер.
Имя Габриэля Гарсиа Маркеса в программе не обещает почти ничего, разве что латиноамериканскую экзотику. Быть может, еще особое восприятие мира, когда происходящее больше похоже на сон, но автор убеждает тебя в том, что это и есть реальность. Самыми плодовитыми для писателя стали 1960-е годы, когда он написал ряд произведений, принесших ему мировую славу. В СССР Маркеса полюбили в 1970-е, после выхода перевода его романа «Сто лет одиночества» на русский язык. Советских читателей этот текст ошеломлял, настолько он был не похож ни на что известное им ранее. О статусе Габриэля Гарсиа в СССР можно судить хотя бы по тому, что в 1987 году, будучи уже нобелевским лауреатом, он приехал сюда по личному приглашению генсека ЦК КПСС Михаила Горбачева. Ему шестьдесят, приближается закат писательской карьеры. В мире, где начинают доминировать визуальные виды искусства, Маркес с трудом находит себе место. Ему так и не повезло при жизни с удачной экранизацией.
«Воспоминания о моих грустных шлюхах» — последний роман писателя, вышедший за десять лет до его смерти. Габриэль Гарсиа посвящает его борделям и их обитательницам — проституткам, среди которых он провел немалую часть своей молодости. Автор сценической композиции и режиссер постановки Егор Перегудов предпочел название «Любовь по Маркесу». В роли печального мудреца Габито, решившего отметить девяностолетний юбилей походом в публичный дом, — Игорь Костолевский. Чтобы состарить актера, создатели спектакля прибегают к необычному приему — реалистичной маске. Она еще не слишком убедительна, но ее достаточно, чтобы отделить исполнителя роли от его персонажа. Игорь Костолевский азартно преображается в престарелого Габито, пишущего колонки для местной воскресной газеты, как и его партнерша по сцене Ольга Прокофьева. Свою героиню Росу Кабаркас она тоже играет в маске.
Это не первая работа режиссера Егора Перегудова с текстами колумбийского писателя. Четыре года назад в «Студии театрального искусства» вышел спектакль «Один день в Макондо» по роману «Сто лет одиночества», и он по-прежнему в репертуаре. И Егор Перегудов не единственный в российском театре, кто обращается к текстам колумбийского писателя. Например, на сцене БДТ идет спектакль Федора Лаврова «Эрендира». Его действие тоже происходит в борделе, да и сюжет тот же: главный герой влюбляется в проститутку. На сцене БДТ женщина, продающая себя за деньги, выступает в привычном для мировой культуры образе страдающей героини. Эрендира не властна над собой. Ее тело — объект вожделения мужчин и беспощадной сексуальной эксплуатации. Проститутка Дегальдина в «Любви по Маркесу» — спящий ангел, которого Габито в их первую встречу не решается даже разбудить. Он влюблен, и влюблен с такой силой, что начинает распространять вокруг себя волны любовной лихорадки.
Габито пишет о красоте возлюбленной в воскресных заметках, и каждая из них — гимн красоте женщины. Сцену окружают полупрозрачные деревянные перекрытия наподобие жалюзи. Вместе с потолочными вентиляторами они создают атмосферу усиливающий эмоции жары. Действие захватывает внимание зрителя не только актерской игрой и развитием сюжета. «Любовь по Маркесу» — тщательно сделанный спектакль, вбирающий в себя чуть ли не все достижения сценических искусств. Эмоции транслируют не только актеры, но и декорации. В спектакле есть эпизод, где герои развешивают газеты на лопастях вентиляторов, обыгрывая род деятельности главного героя. В момент, требующий эмоциональной реакции зрителей, вентиляторы начинают вращаться, и газеты плавно падают вниз. Сценограф и художник по костюмам Владимир Арефьев проявляет чудеса изобретательности. Кот Цицерон — еще один сценический партнер Игоря Костолевского — пластичен и выразителен. Женщины доминируют на сцене, и едва ли не каждая из них стремится обольстить главного героя.
Игорь Костолевский, оставаясь неузнанным по меньшей мере половину спектакля, демонстрирует, насколько разным он может быть и почему театр так важен для актера. В пространстве, где возможна такая условность, как игра в маске, он может раскрыть себя с куда большей силой, чем в кино, где внешность по-прежнему предопределяет актерскую судьбу, оставаясь важнее всех прочих данных. В «Любви по Маркесу» мы видим не просто необычного Игоря Костолевского, полвека играющего на сцене Театра имени Маяковского, но персонажа, выражающего всю полноту чувств, которые могут охватить мужчину, внезапно для себя влюбившегося в женщину намного моложе его, вместе с желанием во что бы то ни стало преодолеть разделяющий их разрыв. С внешностью Габито происходит метаморфоза: сила любви обращает время вспять. Но на сцене Игорь Костолевский, каким мы привыкли его видеть, так и не возвращается — на ней остается влюбленный Габито.
Взлет латиноамериканской прозы пришелся на 1960-е — тогда появился не только Маркес, но и целая плеяда блестящих авторов. Причем благодаря своим левым взглядам и симпатиям к СССР они почти сразу получили доступ к советской читательской аудитории, и переводились эти романы настолько хорошо, что в восприятии русского человека становились органичной частью мировой литературы. Эти странные тексты привносили и необычный взгляд на реальность, и сексуальную раскрепощенность, и отношение к женщине как к совершенству и объекту почти религиозного поклонения. Из латиноамериканских романов можно было узнать о том, что прекрасной может быть не только душа женщины — об этом говорила и русская классика, — но и ее тело. Это и есть «Любовь по Маркесу».
Вячеслав Суриков
Оригинал статьи
