О любви и одиночестве

Телефонная трубка посреди сцены, полностью покрытой ободранными створками – первое. Обветшалость – второе: это и про главного героя и вообще про всю историю. Геронтофобия и остатки былой бурной жизни в латиноамериканском стиле – третье. Печальный Мудрец пробудился и вспомнил, что ста- реет только тело, когда ощутил любовь. Но можно ли сказать, что любовь – это бессмертие, подобное тому, какое Эос подарила Тифону, забыв наделить его тело вечной молодостью? «Вы прослушали второй звонок в исполнении виолончели, аккордеона и скрипки». Женщина в белом видна из-за створок. Она поёт. Про худышку Дельгади- ну.  В этой любви пожилого и юного, противоречивости жизни и смерти нет ничего нового. И мне всегда было интересно не то, как «эдакий ужас могли допустить?!», а, как по-разному к этому относятся люди. Печальный Мудрец. Он немного живее книжного, чуть менее меланхоличен, чуть более драматичен. Конечно, моё женское «я» задевает его похабность, эти горы любовниц и «плотское» желание... Но это же «я» преклоняется перед любовью. И вот, начало конфронтации положено. Эта книга Маркеса казалась мне всегда самой скучной, печальной и скудной на излишки вырази- тельности. Но самое непостижимое и удивительное – какие рычажки фантазии задействовал режиссер Егор Перегудов, перемещая прозу, особенно откровенную, на сцену. Развязность и одновременная кротость жен- щин, гарцующих на ней. Их начало, примитивное, несколько каноничное, раскрывающееся через любые проявления феминности. Стоит на сцене появиться Росе Кабаркас с её рвущимся, трескающимся голосом, как пространство нацеливается на неё и начинает пульсировать. Каждое её слово, каждое движение наполнены непоколеби- мым триумфом жизни. Геронтофобия, исходящая от главного героя перечёркивается её желанием жить.

Сразу видно, какая грандиозная проведена работа. Все актеры на своих местах и смотрятся на сцене органично. Динамика спектакля не даёт отвести от них взгляда. Особенно заметна связь между персонажами Росы Кабаркас и Габито, замечательно сыгранными Ольгой Прокофьевой и Игорем Костолевским. В их старости и страсти не сомневаешься. Безоговорочно доверяешь хромоте Габито и хрипотце Росы. Роль Дельгадины исполнила пластичная Дарья Хороши- лова. Она блестяще передала детскую наивность и необузданную природу возлюбленной Печального Му- дреца. Актёры на второстепенных ролях тоже отлично двигаются, взаимодействуя друг с другом естественно и профессионально. Всё это вкупе создаёт ощущение цельности и законченности картины. И, что ещё важ- нее, никакой избыточности и перегруженности тоже не ощущается. Пространство, разделённое ширмой на «свое» и «чуждое», отражает загадочность и интимность мо- мента. Антракт. Рядом сидят пожилая дама с доче- рью и внучкой. Вообще в зале много пожилых людей, которые смеются, иногда пританцовывают и громко хлопают. Чувствую себя лишней – не такой живой, как они.

Спрашиваю:
– А вы читали Маркеса?
– Конечно! И «Сто лет одиночества», и «Любовь во время чумы», и вообще всё-всё!
– А были на «Одном дне в Макондо» в СТИ?
– Нет, что вы, я проездом. Мы вообще из Иркутска.

Недовольства никто из присутствующих не выказывает. В откровенно интимных сценах я инстинктивно вздрагиваю и опасливо обвожу взглядом соседей. На лицах ни единого проявления негодования или осуждения. Непредсказуемое свойство избирательности толпы. Одинаковые сюжеты публика и бичует, и понимает. Вот, например, в переднем ряду сидит девушка. Она смотрит на Печального Мудреца и наверняка вспоминает, что вообще-то очень любит, когда её грубая любовь всей жизни внезапно говорит низким голосом очень детские нежности. Ну, или как она гладит его по кудрявым рыжим волосам, обнимает его, бормочущего во сне глупости. Ну ведь не думает же она о том, что Набоков – извращенец, а Маркес –  развратник. Она смеётся, потому что смеётся Дельгадина, голос Худышки вдруг превращается в его голос, а плачет, глядя на Мудреца, – наверное, потому что вспоминает, как ей было больно расставаться с ним. Юбки развеваются, прозрачные, невесомые, почти не существующие.  Воздух полон гитарой, виолонче- лью, аккордеоном. Роса Кабаркас хрипит песню на испанском. Не слишком хорошо, но очень естественно. Газеты превращаются в птиц и парят, парят над землей.  Как самый примитивный уралоид я в шоке от обнаженной женщины на сцене. Этих движений, абсолютно характерных для героинь Маркеса, не сопоставляющих свою неоспоримую красоту с какими-либо стандартами. Почему-то они кажутся не пошлыми, а жизнеутверждающими и сильными. В театрах никогда не знаешь, как надушатся сидящие рядом. Выбранные ими ароматы становятся неким флёром на весь спектакль. Кто-то вблизи источает жасмин, мускус и что-то древесное. Эти духи лучше всего сочетаются с происходящим на сцене. Пряные, терпкие, тяжелые они надолго задерживаются в воздухе, неволя дыхательную систему. В них много оттенков, но преобладают тёмные, замаскированные под лёгкие и сладкие тона. Подобное испытываешь, читая Маркеса. В его книгах много фольклорных элементов, аллюзий, чудес и красок, но в той или иной степени чувствуется свинцовая нота минора, неотступно звучащая через все произведения.

 Одиночество, совершенно неприкрытое, глубокое и бескомпромиссное вынуждает персонажей совершать те или иные поступки. Притом они, как дикие животные, не осознают корня своих страданий, но страдают с отчаянием, присущим человеку, ждущему казни на костре. Говоря в три голоса и в три лица: я, Фермина Даса, твой обожаемый цветок миндаля, много лет минуло с ужасающих любовных серенад и надушенных писем. Умер мой отец, закончилась чума и, перестав быть девочкой, девушкой, невестой и даже женщиной, я жду, жду каждый вечер твоего прихода. Тебя, Флорентино Ариса. Очаровательная и природная маленькая Ремидиос, как глупо и нелепо, что ты родилась так поздно, но пройдёт всего пятьдесят пять лет, и мы будем стоять друг напротив друга в ожидании поцелуя, как законные и благословлённые супруги. Этот день близок, как никогда, ведь кто ждёт долго, может подождать ещё немного. Священный крокодил, малютка Мече, каждый день я просыпаюсь и смотрю на твою фотографию. Какие красивые у тебя волосы! Твои глаза излучают медовый свет, а кожа сияет, как полированная. Пока ты там, и знаешь, что я предаюсь любви с множеством женщин, как Флорентино Ариса, пока я нежусь в их ласковых руках, из головы у меня не выходят твои строгие глаза. Я знаю, через много лет ты будешь нежно и ласково, как нашего ребёнка, качать на руках мои рукописи, готовить мне кофе и каждое утро начинать с битвы брачных уз и обстоятельств. Ведь как только мы повстречались, я понял: все мои стихи были о тебе, моя Фермина, Ремидиос, Дельгадина. Каждое произведение Маркеса, кроме, наверное, «Осени патриарха», пронизано его любовью. Мерседес, его бабушка и дедушка не раз становились прообразами персонажей. Кажется, Маркес говорит: любовь не поддаётся разгадке. Как и магия его книг, она следует своим, понятным и чётким правилам, не оставляя пространства для компромисса. Егор Перегудов тут созвучен с Маркесом. Герою спектакля любовь жизни встречается в девяносто лет, в душную испанскую ночь, в борделе Росы. После тысячи сердечных мук, когда одиночество кажется совершенно естественным и правильным состоянием. Роса Кабаркас расцарапывает голосом воздух, заставляя зрителей вспоминать минувшие годы и лица, чужие и обожаемые, где каждая черта – даже лишай или герпес –  любима. Худышка пляшет на сцене в ночнушке. Он нежно касается спящей, кладёт её голову себе на колени так осторожно, будто это очень хрупкая ваза. Здесь чётко разделены категории любви и секса. Печальный Мудрец и сам говорит, что секс – вредная привычка,  оторую он так и не смог побороть. Однако избавление от одиночества ему подарила именно Дельгадина, с которой он обрел полумистическую связь на невербальном уровне. Когда я выходила из театра, в дверях мне снова встретились иркутянки.

– Ну как вам «Любовь по Маркесу», понравилось?
– Мы влюбились! Не зря приехали в Москву.
Пожалуй, самому Маркесу тоже понравилось бы. Он ведь с восхищением отзывался о грандиозности постановок в СССР, и ему нравилось бывать в Москве. Он трижды приезжал сюда. После первой поездки – не в качестве знаменитого писателя, а в обличье бродячего артиста – он оставил записки под заглавием «Двадцать два миллиона четыреста тысяч квадратных километров без единой рекламы кока-колы». Мнение Маркеса было неоднозначным, но очевидно, что русские ему понравились. Так он в своей доброй ироничной манере описывал советский народ: «Все были охвачены желанием дарить просто из желания дарить. Если кто-нибудь в Москве останавливался купить мороженое, то вынужден был съесть двад- цать порций и вдобавок еще печенье и конфеты. В общественном заведении невозможно было самому оплатить счет — он был уже оплачен соседями по столу...» Маркеса удивляет широта и размах, с которым люди живут в России, несмотря на локальную нищету и социальные проблемы. 

Он восхищенно говорит о гигантизме и массовой организованности русских с их причудами и духом русского авантюризма: «У меня профессиональный интерес к людям, и думаю, нигде не встретишь людей более интересных, чем в Советском Союзе. Какой-то парень из Мурманска, быть может, целый год копив- ший деньги на пятидневный проезд в поезде, остановил нас на улице и спросил: «Do you speak English?»» Будущий Сервантес двадцатого века пишет о Со- ветском Союзе шутливо, но как-то сердечно, недаром он приезжал после этого ещё два раза. Каждое столкновение с представителями русского народа носит в себе юмористическую составляющую, характерную для большинства его работ, даже серьёзных: «Она спросила, что мне не понравилось в Советском Союзе. А у меня давно вертелась в голове мысль, что в Москве я не видел собак.

— По-моему, жестоко, что здесь съели всех собак, — сказал я.
Девушка растерялась. Перевод моего ответа вызвал легкое замешательство. Перебивая друг друга, они переговорили между собой по-русски, а потом какой-то женский голос из толпы выкрикнул по-испански: «Это клевета, которую распространяет капиталистическая пресса». Я объяснил, что это мое личное впечатление, и они всерьез стали возражать, что собак здесь не едят, но согласились, что животных в Москве действительно очень мало». Думаю, совершенно очевидно, что маркесовское мировоззрение полюбилось нашим соотечественни- кам. Даже несмотря на первоначальные трудности с публикацией его произведений. Театральные поста- новки его книг, даже таких тяжеловесных, как «Сто лет одиночества», лишь подтверждают рост интереса. И яркий пример этого роста – «Любовь по Маркесу», поставленная весной 2023 года на сцене Театра Маяковского.  Полемика между тем, как любят женщины и мужчины, взрослые и дети совершенно неуместна. В этом вопросе всё индивидуально. Возможно, кому-то повесть Маркеса покажется несколько резкой, но её постановка сглаживает многие углы и по-своему трактует не только романтическую составляющую, но и вообще саму суть любви, непредсказуемую и животворную. Режиссёру удаётся передать ее трогательную величественность и нелепость, тоскливое и всепоглощающее одиночество по Маркесу.

18 июня 2023 года Егор Перегудов как режиссер спектакля «Любовь по Маркесу» получил одну из наи- более престижных театральных премий «Хрустальную Турандот».

http://www.philosophicum.ch/files/content/Philosophicum/Der-andere-Rahmen-Texte/DAR-der-andere-Rahme...