«КиноПоиск» обнаружил, что послужной список Паля не ограничивается «Горько!» и «Всё и сразу», и поймал актера в Московском театре им. Маяковского, где уроженец Челябинска играет в спектакле «Бердичев» по пьесе Фридриха Горенштейна. Александр рассказал нам о работе на подмостках, провинциальной эстетике и амплуа гопника.
— Скажи, ты с детства хотел быть актером?
— Я в последние два года перед поступлением это понял. До этого я даже не представлял себе, кем я буду. То поваром думал стать, то вором в законе. Я в девятом классе читал под партой книжку «Я — вор в законе». Тринадцать томов где-то прочитал, серьезно мечтал сесть в тюрьму и стать вором в законе. Такая детская мечта. Потом так получилось, что я уехал в Германию, а когда вернулся, стал читать уже другие книги. Дядя мне тогда сказал: иди в театральную студию. Я позанимался, понял, что именно театральная студия — это не мое, но в целом интересно. Я стал сам готовиться к поступлению в театральные вузы, параллельно думал еще поступать на журналиста или филолога. В театральных экзамены раньше, думал, если там провалюсь, то буду в МГУ поступать или еще куда-то. А в детстве мне даже стихотворения читать было как-то неловко, в школьных спектаклях играть тоже не тянуло. Я скорее баскетболом и боксом увлекался.
— Почему решил ехать поступать именно в Москву?
— В Москве много вузов, можно поступать одновременно в пять. А провинция есть провинция. Я поступал в Челябинске на актерское, пришел на первый тур, и все, кто поступал, его прошли. Нам мастер, который набирал курс, сказал: «Это еще ничего не значит, ребят. Возможно, вы еще слетите. И да, если кто-то едет в Москву, помните, что говно отсеивается. Там не выращивают таланты, как вам кажется, но там их портят. А мы их воспитываем». Я уже тогда заподозрил что-то неладное. У меня был такой план: если не прохожу в Москве, то еду в Питер, если и там не прохожу, то потом еду в Ярославль, Екатеринбург и только потом в Челябинск.
— Поступил легко?
— Я везде прошел на вторые туры. Думаю, мол, ну все, карта легла. Вернулся в Челябинск в перерыве между турами как раз на выпускной. Я тогда влюбился и подстригся, выбрил себе виски, на лоб у меня свисала какая-то странная штука. Вернулся в Москву, пришел в Щепку, а вижу, что они меня не узнают. Спрашивают: «Вы у нас были?» — «Конечно, был, вы же меня пропустили». «А вы что-то сделали с собой?» — «Да, волосы подстриг». — «Ну да, вроде были». И я слетел. Слетел в Щепке, в Щуке, во ВГИКе. Позвонил маме, та рассказала подругам, и все сразу махнули рукой: а, чуть-чуть прошел, думал, что уже поступил!
Перед экзаменом в ГИТИСе у меня неделю была дикая депрессия. Накануне я мыл посуду на кухне в съемной квартире и думал: если сейчас не соберусь, то все пропало. Мою — и вдруг пришла уверенность, что завтра я пройду. Так и получилось. Правда, на экзамене вся комиссия смеялась, кроме мастера Леонида Ефимовича Хейфеца.
— В ГИТИСе как относились к съемкам в кино? Не было такой установки, что театр — это святое, на кино размениваться нельзя?
— Нет, Хейфец очень лояльно относился к съемкам. Главное, он говорил, не сниматься в плохом кино, по плохим сценариям. Мне он вообще постоянно говорил: «У тебя РОЖА, Паль, у тебя РОЖА. У тебя странная рожа! Ты должен сыграть где-то. Ты же из „Я шагаю по Москве“». Все время спрашивал, не снимают ли меня, а когда я отвечал, что нет, вздыхал: «Ничего не понимают!»
— К Роману Каримову во «Всё и сразу» ты попал еще во время учебы?
— Я заканчивал учиться. На мой дипломный спектакль пришла кастинг-директор, которая была у Каримова в этот момент. Она сказала, что Рома запускает картину, предложила попробоваться, а я тогда не знал, кто это.Рома Каримов? Мне говорят, что «Неадекватные люди». А что это? (Смеется.)
— Тебя Каримов сразу утвердил? Или были долгие пробы?
— Рома меня не сразу взял. Сначала было просто знакомство, он мне дал прочитать текст, кажется, из «Бумера». У него такая система, что он свой текст изначально не дает читать. После этого я приехал уже на пробы, а Ромы нет, у него день рождения. Я расстроился: режиссера нет, перед кем показываться? Есть ассистент по актерам, но она все равно не режиссер. Мы с Антоном Шурцовым попробовались. Вроде хорошо. А на следующий день позвонил Рома, сказал, что утверждает меня. Там, правда, был маленький бюджет и соответствующие условия, а так как я до этого не снимался вообще, мне условия не были важны совершенно. Тем более сценарий был классный. Я бы и на меньшие условия согласился.
— Страшно было выходить на площадку в первый раз?
— Я действительно очень боялся. Какие-то фантазии лезут в голову, как перед поступлением. Ты просыпаешься в холодном поту, тебе снится, как педагоги говорят: выйдите и удивите нас. Как удивлять? Понятия не имею. Так же и со съемками. Как это — войти в кадр? Еще вокруг куча народу. В театре три инвалида репетируют, и никто вас не видит. Потом выходишь, и есть четвертая стена. А на площадке ты что-то делаешь, и на это смотрят 15 человек. Потом я понял, что все заняты своим делом и на тебя особенно не смотрят.
— Говорят, Каримов очень много дублей снимает.
— Один раз мне Рома сказал: «Ну что, Паль, ты идешь на золотую медаль по дублям!» Шел, кажется, 25-й дубль. А так как у меня это было первое кино, я не понимал, думал, что это нормально. Класс, можно и 50 дублей сделать. Но мне потом Рома объяснил, что у него такого еще не было. На следующий день Шурцов делал, кажется, 26 дублей. «О, твой друг на платиновую идет!» — говорил Рома.
— Зачем столько дублей?
— Рома не всегда может сказать, что конкретно он хочет, но он пробует, и ты от этого получаешь опыт. То есть первые семь-десять дублей у тебя кураж, ты делаешь что-то интересное. Потом он начинает тебя ругать, все пропадает, и следующие семь дублей очень вялые. Все знают, кто что куда поставит. А потом открывается второе дыхание. Ты уже не стараешься, появляется спокойствие какое-то. Я ему благодарен за этот опыт.
— Что тебя изначально зацепило в сценарии «Всё и сразу»?
— Мне понравилось, что ты подключаешься к этим персонажам, видишь правду диалогов. Это не просто рассказ истории в диалоге, как, знаете, бывает в сериалах: «Я родила двух ребят от тебя». Есть живые ситуации, смешные, трогательные, настоящие. Персонажи меняются в течение фильма. И нам всем были близки юмор, эта эстетика провинциальная.
— А ты себя ощущаешь провинциалом? Есть какое-то отличие?
— Мне кажется, тут столько провинциалов, что уже сложно разделить. Я себя сразу не ощутил приезжим в Москве. Может, дело в том, что я до этого полгода прожил в Германии.
— Кстати, а что ты там делал?
— Я хотел остаться там жить. Долгая история! Я думал, что буду хорошим дальнобойщиком, буду получать 2000 евро в месяц и в ус не дуть. Вечером в субботу пиво, футбол, чипсы. Жизнь удалась бы по сравнению с Челябинском. Но уже там я начал что-то понимать. Мне было 17 лет, я приехал туда в брюках в полосочку, замшевых туфлях с острым носом, рубашке такой развевающейся, еще кепку привез. Ходил как русский гопник! Потом я понял, что никто не ходит в Германии в замшевых туфлях, в кожаных куртках. Только турки и русские. Смотрю, все ходят в широких джинсах, кроссовках, слушают рэп. Думаю, тоже, что ли, джинсы себе взять? Надо, наверное, плеер купить. (Смеется.) Постепенно я влился.
— А какие-то детали для образа Дэна во «Всё и сразу» ты откуда брал? Из челябинского прошлого? Герой похож чем-то на тебя времен остроносых замшевых туфель?
— Бывали в компании такие люди, как Дэн, но он, конечно, не очень на меня похож, я был понаглее. Всегда есть в компании гопников один, который не сильно соображает, что происходит. Но при этом он с ними. Хотя я черпал это из своей среды, из провинции, даже в Москве много таких ребят, которые отучились, получили диплом и не могут никуда устроиться, не знают, чем себя занять, слоняются по торговым центрам. Это не они виноваты, это какая-то странная система. Я тоже находился в такой среде и ничего не мог с этим поделать. Мне казалось, что это нормально — на лавочке сидеть, семечки грызть и смотреть, кто куда вышел погулять. Обсуждать машины по часу.
— Но дело в системе или в людях? Ты же уехал, стал актером в Москве.
— Трудно очень вырваться. У многих стереотип, что ехать далеко бесполезно. Что в крупных городах все на своих местах, что в Москве все куплено. Я так же думал, но мне повезло, что я уехал в Германию и на своем опыте убедился, что все не так уж сложно. Наверное, в большинстве случаев человек сам становится таким апатичным. Зачем куда-то ехать? Лучше свой бизнес здесь открою. Так многие мои друзья сделали. Открыли шиномонтажки, один открыл тату-салон.
— Ты не боишься, что после двух частей «Горько!» и «Всё и сразу» к тебе приклеится образ гопника?
— Я думал об этом, но во «Всё и сразу» и «Горько!» у меня все-таки разные персонажи. В «Горько!» я изначально пробовался на другого героя, но, прочитав сценарий, захотел сыграть брата жениха. Но он там был прописан 30-летним. Он тоже гопник, как и Дэн, но он совершенно другой. И, главное, там был хороший сценарий. Если меня видят таким, то, что же, отказываться от отличной роли, хорошего режиссера? Это было бы неправильно.
Опасность есть, конечно. Звонят мне тут из сериала, говорят: «Александр, здравствуйте, мы бы хотели вас утвердить на роль. Кличка — Зима». Я говорю: «Что это значит?» «Ну, он служил в Афгане, он отмороженный». Так, говорю, отлично. «Два дня съемок, вы отмороженный в Афгане, с пулеметом, кидаетесь на всех». Здорово, говорю, но мне неинтересно. «А с какого момента вам перестало быть интересно?» «С отмороженного. Мне кажется, я что-то подобное уже играл».
Бывает и немного наоборот. Недавно были пробы в один проект, где мой герой — парень из интеллигентной семьи инженеров. Мне говорят: «Вы как будто бы молодой Олег Янковский. Вы пианист». Беру текст, просто читаю вслух реплики: «Подойди сюда. Я не уезжал никуда». И режиссер говорит: «Так, понятно». А я еще ничего не делал! Моя лысина играет за меня. Может быть, с волосами это бы и не выглядело так, но лысина уже дает понятие, что парень не интеллигент.
— Ты сейчас играешь в театре имени Маяковского. Расскажи, как ты туда попал.
— Гриша Добрыгин сказал Миндаугасу (Миндаугас Карбаускис, театральный режиссер, художественный руководитель Московского академического театра имени Маяковского — Прим. КиноПоиска), что я ушел из ТЮЗа, а ему нравился наш курс в ГИТИСе, он был на спектаклях у нас. Мы поговорили, он мне предложил работу в театре Маяковского, и я тут же отдал документы и начал репетировать с Никитой Кобелевым пьесу «Бердичев». Я играю, по сути, самого писателя Фридриха Горенштейна, который смотрит на всех персонажей со стороны. Еще мы с Гришей Добрыгиным начинали делать «Игроков», но отложили, потому что нет времени.
— Не сложно переключаться со съемок в «Горько!» на спектакль в театре? Ты же буквально прилетаешь из Геленджика в театр и тут же улетаешь обратно.
— Многие говорят: «Я вхожу в персонажа». Я не знаю, что это такое. Я что, проговариваю внутренний монолог, что я интеллигентный? Есть ситуация, она прописана в сценарии, в пьесе, и ты понимаешь, как этот человек может действовать, и начинаешь похоже действовать. Но я не могу сказать, что я настраиваюсь два часа, чтобы перевоплотиться. У меня нет тяжелого психологического барьера перед разными ролями.
Конечно, когда снимаешься в «Горько!» и играешь гопника, это накладывает отпечаток. Помню, я приехал после съемок первой части, и мне друзья говорят: «Слушай, Паль, ты настоящий гопник!» Я приехал в спортивных штанах, и у меня буквально лезли эти манеры. Я, наверное, месяц отходил.
— Расскажи о спектакле «Бердичев».
— Мой персонаж живет в еврейской семье, где постоянно ругань, срач. Он все время находится в оппозиции по отношению к своим теткам. Притом что в этой семье, как ни странно, царит любовь. Это как у меня в семье: мама постоянно кричала, нервничала, мы с братом тоже посылали ее куда подальше. Потом ты понимаешь, что в этом тоже есть своя любовь. Что эта истерика неспроста. Татьяна Аугшкап и Татьяна Орлова играют двух бабушек, и они постоянно ругаются между собой и на всех остальных. Поначалу кажется, что это просто злые и истеричные женщины. Потом понимаешь, что это способ существования. Она, когда злится, все равно любит, просто по-другому не может.
— Что тебя сейчас больше привлекает — кино или театр?
— Я понял, что, если я снимаюсь месяц или два, мне почему-то очень хочется сыграть в спектакле. А когда я не снимаюсь и играю в театре, мне очень хочется поехать на съемки. И в том, и в другом есть что-то интересное.
Пока учился в ГИТИСе, четыре года не снимался, хотя очень хотелось, а многие однокурсники уже играли в кино. Когда меня Буслов на третьем курсе утвердил в сериал, я радовался, а на следующий день позвонили и сказали, что проект замораживается. Ну, думаю, черная метка на мне висит. Только на четвертом курсе меня утвердили наконец-то к Роме Каримову. Это новое ощущение и удовольствие. В кино ты играешь и, если дают плейбэк, сразу видишь, что надо изменить, что сделать чуть тоньше. А в театре тебе приходится вести целую линию, ты не можешь ничего изменить в процессе. Это тоже какое-то свое удовольствие.
— Ты говорил, что в детстве увлекался спортом, а сейчас работа требует от тебя каких-то физических нагрузок?
— Когда мы снимали «Тряпичный союз» Миши Местецкого, он сказал, что нам нужно накачаться и заниматься паркуром. Я пошел в спортзал, два месяца качался. Потом он в какой-то момент говорит: «Саш, тебе надо похудеть». Оказалось, парень, который должен быть самым накачанным, выглядит меньше меня. Пришлось бросить зал, меньше есть и больше заниматься паркуром. То есть там была серьезная физическая подготовка к съемкам. Но не буду раскрывать все карты. Думаю, это будет хорошее фестивальное кино. Местецкий классный.
— Как тебе кажется, сейчас для молодых актеров достаточно возможностей в театре и в кино?
— В театре сейчас хорошее время для молодых артистов. Есть множество независимых площадок, можно собраться с друзьями и начать что-то делать. Многие репертуарные театры этого не понимают. Когда я сидел в театре, я видел, как приходят молодые актеры, и им сразу же дают пять-шесть массовок. А параллельно им предлагают съемки или главную роль на независимой площадке, и они терпят, а потом понимают, что это бесполезно. Потому что в репертуарном театре их заставляют пять лет выходить с факелом на заднем плане или выносить поднос. Естественно, они думают, зачем это надо.
Нельзя давать только массовки молодому пацану. Ты начинаешь от этого раскисать, думаешь, что лучше пойду и снимусь на НТВ, денег заработаю или сделаю со своими друзьями спектакль. Мы так, кстати, сделали с друзьями в «Мастерской», сыграли в «В ожидании Годо», который поставил Кирилл Вытоптов. Я вижу, как многие актеры-выпускники сидят в театрах и держатся за свои эпизоды так, как будто это что-то невероятное. Нужно выйти и просто поискать чуть-чуть. А они сидят по пять-шесть лет. Я бы заскучал, запил бы, наверное.
— А в кино?
— А в кино основную роль играет удача. Пробы, например, только в 10 % случаев проходят удачно, так, что ты чувствуешь, что и режиссер с тобой, и ты с ним, и он смеется, и все срослось. Остальные 90 % у меня проходят странно. Кино — это такая вещь, что должны совпасть и твои интересы, и режиссера, и по человеческим качествам вы друг другу должны подойти. Я знаю очень много талантливых сверстников, которые хотели бы сняться, но у них не получается, нет этого удачного совпадения.
— Представь, что тебе дали задание снять документальный фильм о какой-то волнующей тебя современной проблеме. Что бы это было?
— У меня была где-то года два назад перед каримовским фильмом идея, похожая на «Всё и сразу». Есть молодые парни, которые ничем не занимаются, у них нет никакой цели, при этом они искренние, добрые, в них есть честность, которая нечасто встречается у успешных людей. Я даже думал поехать в Челябинск и втихаря снимать своих друзей. Но потом так получилось, что появился «Всё и сразу», который немного об этом. Меня он этим, наверное, и подкупил, когда я читал сценарий.
Эта проблема меня волнует — проблема сверстников, которые не знают, что им делать. Я даже не представляю себе, как люди так живут. Они работают, едут домой, выпивают пиво, ложатся спать. Никакой цели абсолютно. Ну, может, заработать побольше денег. Я не могу сказать, что у меня есть великая цель, которую я могу четко сформулировать, но все-таки. Это проблема многих молодых людей, и наш спектакль «В ожидании Годо» отчасти тоже об этом. Люди ждут какой-то манны небесной, ничего не делают, о чем-то говорят, просто сидят в квартире и шутят друг над другом.
Смотрите Видеоинтервью Александра Паля на сайте «КиноПоиск»
Оригинальный адрес статьи
