2 Декабря 2012
Дифирамб - Светлана Немоляева
К.ЛАРИНА: Вот, всегда повод прекрасный находим для встречи с любимой артисткой. У нас в студии сегодня народная артистка России, актриса Театра имени Маяковского Светлана Немоляева. Здрасьте, Светлана Владимировна.
С.НЕМОЛЯЕВА: Здрасьте-здрасьте.
К.ЛАРИНА: Повод, действительно, хороший. Лишний раз-то поздравить человека тоже приятно. Получила премию «Звезда театрала» как легенда сцены! А? Скажите, Светлана Владимировна, приятно себя ощущать живой легендой?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, так... Я не знаю, как себя ощущать живой легендой. Но то, что так вспомнили и наградили, конечно, приятно.
К.ЛАРИНА: Ну что? Мы сегодня разговариваем со Светланой Немоляевой в прямом эфире с вашим участием, безусловно. Поэтому я обращаюсь к нашим слушателям с напоминанием номера, по которому можно отправлять свои вопросы на SMS-ленту, +7 985 970-45-45.
Мы встречались со Светланой Владимировной, по-моему, где-то полгода назад или больше, когда только-только начиналась какая-то жизнь в театре Маяковского с новым главным режиссером. Напомню, что это Миндаугас Карбаускис. Как вы его называете-то?
С.НЕМОЛЯЕВА: Сначала мы долго учили всем театром дружно, как его называть, и приставали к нему, спрашивали, а можно ли как-нибудь уменьшительным именем, потому что он очень молодой. Ну, вроде, он нам ничего не сообщил про уменьшительное имя, и все потом выучили, все-таки, Миндаугас Карбаускис.
К.ЛАРИНА: Да. Его очень любят. Я каждый раз когда в театр прихожу, я это вижу, как его любят. Его любят не только актеры, его любят все, по-моему, и остальные представители театра, службы, гардеробщицы, все просто с каким-то придыханием о нем говорят.
Во-первых, поскольку Светлана Владимировна работает в Театре Маяковского страшно сказать, сколько лет...
С.НЕМОЛЯЕВА: Да, страшно. 52 года.
К.ЛАРИНА: Много чего видела и пережила. Как вам последние изменения физические со зданием самого театра, с тем, что там произошло – я имею в виду вот этот грандиозный ремонт, обновление? Насколько вам это близко как человеку изнутри?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, вы знаете, во-первых, мне очень радостно, что театр стал опрятный и чистый, что очень дружно взялись и Миндаугас Карбаускис, и директор наш Леонид Вячеславович Ошарин, когда пришел. И до этого еще как-то, до его прихода тоже делали ремонт. Это было очень приятно для всех, потому что, действительно, к сожалению, Сергей Николаевич Арцибашев не хотел делать ремонта. И когда мы к нему приставали (а приставали мы все к нему, все актеры, все ему говорили, что нельзя в таком виде театр), то он говорил «Ну, какой же мне смысл делать этот ремонт, когда через несколько лет будет капитальный, когда все равно нужно будет все это обрушить, сломать? И зачем же тратить такие сумасшедшие деньги?»
Но эти доводы, конечно, срабатывали, но я никогда не забуду, как однажды Женя Симонова сказала ему, что «если будет такой пол, Сергей Николаевич, как у нас в центральном фойе, когда люди входят, то я не приду на открытие сезона». У нас всегда открывается «Женитьбой».
К.ЛАРИНА: Потому что стыдно уже было, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, невозможно, действительно. И, действительно, пол покрасили, привели в порядок. Но вообще театр был в грустном таком положении и состоянии, и надо сказать, что это на всех действовало очень негативно, мы все очень это переживали. Я знаю, даже нас упрекали, нам, актерам говорили...
К.ЛАРИНА: «Скиньтесь и почините портал». (смеется)
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, в конце концов, да. Ну, невозможно же, да. Поэтому мы все это ощущали очень болезненно. И поэтому, конечно, честь и хвала пришедшим новым нашим молодым таким, молодые львы, которые сразу взялись, засучив рукава, не думая о том, что, действительно, нам предстоит капитальный ремонт и что все это нужно будет снова рушить и менять, а вот не пожалели затратить средств и сделать такой театр, какой сейчас.
И, конечно, он с их точкой зрения на сегодняшнее издание и на сегодняшний приход зрителей и на сегодняшние ощущения... Мироощущение у них, у молодых другое, ведь. И поэтому я так считаю, что нужно с ними считаться – за ними будущее, а мы же, все-таки, у нас прошлое. Мы, все-таки, с горку, а не в горку, правда? Поэтому мне нравится все, что они делают. Мне нравится, что они повесили фотографии такие небольшие как домашние такие памяти всех актеров ушедших и бывших в театре. Мне нравится то, что они взяли афиши старые, еще Охлопковские, и такие, давно уже всеми забытые, и развесили и в буфете театральном нашем актерском, и везде. Мне нравится то, что придумана какая-то новая не то, что фотография актеров как традиционно в каждом театре в фойе...
К.ЛАРИНА: Когда просто, да, портреты в рамках висят, труппа, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Да. А придумана какая-то такая экспозиция, кучками актеры.
К.ЛАРИНА: Я вам просто скажу, поскольку мы по радио, чтобы люди, которые там не были, чтобы они понимали, что обычно в традиционном театре фойе – это портреты актеров, написано там «Народная артистка Немоляева» и фотография, причем, фотография обычно лет 40 назад.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, помоложе, конечно, да.
К.ЛАРИНА: А здесь придумали потрясающе. Нарисованные там все актеры, они, как бы, располагаются в ложах...
С.НЕМОЛЯЕВА: Но фотографии, все-таки, сделаны.
К.ЛАРИНА: Фотографии, да, лица, а силуэты нарисованы в старинных каких-то костюмах – это очень здорово.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да. Ну, вот это интересно. Разное есть отношение. Кто-то воспринимает это с интересом, кто-то так, немного с отторжением, потому что привыкли... Но все равно это новый взгляд.
К.ЛАРИНА: Там на потолке нарисованы даже люди.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да, в гардеробе. Гардероб очень заиграл, стал новой какой-то такой ситуацией в театре. Гардероб – это не то, что там где раздеваются люди, уходят, а это гардероб даже стал сценической площадкой.
К.ЛАРИНА: Да. Когда я первый раз пришла после ремонта в театр, а это было, по-моему, чуть ли не открытие сезона, наверное, гардеробщицы в белых перчатках, белоснежные перчатки у всех, и они такие все, вот, возбужденные.
С.НЕМОЛЯЕВА: Значимость жизни, праздник.
К.ЛАРИНА: И я говорю «Боже мой! Какая красота!» Я смотрю, как там расписаны все эти потолки, как все красиво, говорю «И вы, боже мой, в белых перчатках. Потрясающе! Просто прекрасно!» И вдруг она мне говорит, женщина как из фильма «Служебный роман»: «Теперь мы так будем выглядеть всегда», - она говорит. (смеется) С такой гордостью.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да. Это такой, знаете, новый взгляд, новое ощущение. Мне очень понравилось то, что Миндаугас Карбаускис решил повесить, украсить свой кабинет и кабинет директора... У нас потрясающие же есть портреты актеров, написанные совершенно изумительно Фонвизиным. И только одного портрета нет, Марь Иванны Бабановой, который вообще уникальный по своей красоте, по живописи как произведение искусства, потому что, мне кажется, он находится где-то вообще вне Москвы. Кто-то сказал, что, может быть, он в Питере находится. Но вообще есть портреты уникальные совершенно Фонвизинские. Он, действительно, был изумительный художник. И их чуть больше 10-ти (этих портретов). И они всегда у нас хранились в музее. Ну, потому что это ценность, конечно – их просто нельзя повесить в фойе, их надо, конечно, под охраной чтобы они были.
Но вот теперь их повесили в кабинете и директора, и главного режиссера. И это очень, конечно, здорово.
К.ЛАРИНА: Но еще, наверное, стоит вспомнить тоже замечательную совершенно идею, на ступеньках, на лестницах внутри театра написаны названия всех спектаклей, которые в течение всей 90-летней истории театра были в репертуаре.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да-да-да. Этого не было никогда, это такое ноу-хау. И самое трогательное, конечно... Ну, я, например, приходила раньше, до открытия сезона в театр и я видела, в каком состоянии все было, как все торопились все это сделать, и все, буквально все ходили с молотками, с тряпками, с вениками, абсолютно все, все работники театра. И не то, что рабочие, которые были приглашены, а те художники, которые этим занимались, и, по-моему, Миндаугас Карбаускис. Он вообще с большим удовольствием прибивал на гримуборные фотографии. Он сказал, что «я очень люблю это делать». Пришел, у него какой-то свой набор с инструментами, с гвоздями. Мы еще одного работника позвали и очень было интересно: моя гримуборная была приемной, потому что все, кто его искали, мы говорили «Он Немоляевой прибивает». И шли к нему с какими-то делами, спрашивали его. Ну, он с гвоздем с этим, с молотком, с рюкзачком за спиной, он так, очень он своеобразный.
К.ЛАРИНА: Первый спектакль, который появился на большой сцене с новым руководством – это спектакль «Таланты и поклонники», где Светлана Немоляева сыграла роль Домны Пантелевны, мамы Негиной. А когда-то начинала с самой Негиной – вы же играли это в начале пути, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Я играла. У меня была занятная история с Негиной, потому что была приглашена Мария Иосифовна Кнебель, легенда нашего театрального мира и она ставила этот спектакль. И я не получила роль Негиной, и я очень хотела ее играть. Тогда у меня был такой возраст, когда я еще очень сильно мечтала о том, что бы я хотела сыграть. А Гончаров... Я ходила, клянчила у Гончарова «Ну, дайте когда-нибудь сыграть Негина». Ну, в общем, он мне не давал. Потом когда ушла...
К.ЛАРИНА: Катя Градова играла, по-моему, нет?
С.НЕМОЛЯЕВА: Нет, у нас было 5 или 4 Негиных.
К.ЛАРИНА: Потому что на телевидении есть съемка этого спектакля - там играет Градова.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, наверное, с Катей. Сначала была Яблонская, с которой вместе и выпускала этот спектакль Мария Иосифовна Кнебель. Потом она, по-моему, очень рано ушла из жизни, такая, несчастливая судьба у нее была. Потом была Катя Градова замечательная совершенно и красавица, и страшно популярная в то время. Потом она тоже ушла из театра. Потом была Наташа Велькина, которая играла это, и тоже она ушла из театра. И потом была Наумкина Лариса, которая тоже ушла из театра. И вот только тогда мне дали играть. Я все эти роли, когда уходила артистка, для меня это было такое осуществление надежды, мечты, что, может, теперь дадут. Но не давал он, не давал.
А потом, когда он, все-таки, уступил моим просьбам и сказал «Ну, я поговорю с Марией Иосифовной». Он сказал Марии Иосифовне, что Немоляева клянчит и просит уже столько лет. Она сказала «Нет-нет-нет, я не хочу с ней сделать». Тогда он назло, я так думаю, Марии Иосифовне в силу своего характера сказал «Ах так? Она будет играть». По-моему, так вот. Судя по всему, если говорить с юмором иронично, то вот так вот возникло предложение. И потом я играла очень много лет.
К.ЛАРИНА: А кто маму играл вашу?
С.НЕМОЛЯЕВА: Верочка Орлова. Я играла очень много лет, обожала эту роль, очень вообще любила этот спектакль. Спектакль был прелестный совершенно, и было оформление художника Пименова дивное. Он, конечно, был совсем другой. У нас сейчас совершенно дивное оформление Бархина, и у нас тоже очень интересный спектакль, который я безумно люблю.
К.ЛАРИНА: Ну, сейчас про него подробней поговорим. А, кстати, про Бархина напомню, не сказала этого, то, что мы обсуждали, в основном, в фойе, вот все, что прилежит, что называется, к залу и к сцене, а сам зал Театра Маяковского и сцену – все это делал Бархин.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, правда, замечательно?
К.ЛАРИНА: Блестяще-блестяще.
С.НЕМОЛЯЕВА: Так парадно, торжественно, красиво.
К.ЛАРИНА: Все в красном. Так и должно быть.
С.НЕМОЛЯЕВА: И красный, и в сочетании с каким-то коралловым какие-то разные оттенки красного – мне кажется, для театра очень соответствует, мне так кажется.
К.ЛАРИНА: Новости, и потом продолжим наш разговор со Светланой Немоляевой.
НОВОСТИ
К.ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. Напомню, что сегодня в нашей студии Светлана Немоляева. И мы сейчас такую вместе с нашей гостьей совершили радиоэкскурсию по обновленному Театру Маяковского для вас, дорогие друзья. Я вспомнила, кстати, тоже был какой-то юбилейный год – это, по-моему, еще было при Андрее Александровиче Гончарове – когда и макеты были выставлены старых спектаклей, когда можно было вообще по годам проследить все, что было в репертуаре, большие фотографии, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Да-да-да. И афиши. У нас при Гончарове выпускались чудесные афиши с фотографиями актеров. Это еще начиналось с «Детей Ванюшина». Это было вообще чудесно. И я так думаю, что у нас такой музей в этом смысле уникальный – там у нас в музее работают замечательные совершенно сотрудницы Нины Стариченко. Я думаю, что все это сохранено. Такие замечательные афиши и фотографии. Конечно, архив огромный.
К.ЛАРИНА: У нас такой юбилейный сейчас идет сезон, 90 лет театру. Но я так понимаю, что там в январе уже юбилей и у самого Андрея Александровича Гончарова, да? Там, по-моему, 95. И 3 января – Александр Сергеевич Лазарев, которому исполнилось бы 75.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да.
К.ЛАРИНА: Я, конечно, вас уже спрашивала об этом. Когда книжку напишете, Светлана Владимировна?
С.НЕМОЛЯЕВА: Я не знаю. У меня нет такого литературного дара, чтобы писать. Это надо же обладать каким-то таким взглядом сверху.
К.ЛАРИНА: А вы, по-моему, вдвоем чего-то пробовали делать, я помню.
С.НЕМОЛЯЕВА: С Сашей?
К.ЛАРИНА: Да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Нет, это писал книжку о нашей семье Виктор Яковлевич Дубровский. Он написал хорошую книгу, и спасибо ему, память какая-то осталась. Но это ж надо так вот, уметь. Взгляд со стороны, взгляд сверху. Я никогда не забуду, какое на меня впечатление произвели строки Булгакова, когда он писал в «Театральном романе», как он начинает писать пьесу. «Когда я помещаю своих героев в комнатку, ставлю стены, там они начинают ходить, двигаться, я наблюдаю за ними сверху, как они разговаривают». Понимаете, это ж надо обладать таким даром, чтобы написать.
К.ЛАРИНА: Ну, книгу про Александра Лазарева, в конце концов, можно сделать воспоминания друзей. Уж, слава богу, есть, кому вообще рассказать о человеке.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну да, пока еще какие-то люди есть в театре. Так как-то жизнь страшно метет все и уходят поколения, уходит много очень людей. И даже сокурсников Сашиных уже многих нету, с кем он учился вместе. Кто-то ушел вообще навсегда, а кто-то разъехался. Поэтому... Как-то жизнь такая, непредсказуемая.
К.ЛАРИНА: А в театре что-нибудь будут делать в память и о Гончарове, и об Александре Лазареве в связи с этими датами? Или специально ничего не готовится?
С.НЕМОЛЯЕВА: Вы знаете, честно говоря, я не знаю. Мне никто не говорил. Я знаю, что канал «Культура» хочет посвященную Саше сделать передачу, мне уже звонили. Потом мне звонили из «Собеседника». В общем, как-то люди помнят и хотят. Я, конечно, обязательно откликнусь на все эти предложения, потому что я считаю, что забывать нельзя, память должна оставаться.
К.ЛАРИНА: А есть спектакли с участием Александра Сергеевича, именно спектакли, оставшиеся на пленке?
С.НЕМОЛЯЕВА: Конечно, есть. Есть и «Плоды просвещения» в постановке Пети Фоменко, и есть «Кин Четвертый» в постановке Татьяны Ахрамковой.
К.ЛАРИНА: «Дети Ванюшина» есть.
С.НЕМОЛЯЕВА: Разве есть спектакль?
К.ЛАРИНА: Ну, телевизионный вариант, по-моему, какой-то.
С.НЕМОЛЯЕВА: Есть?
К.ЛАРИНА: Или нет? Или я с ума сошла?
С.НЕМОЛЯЕВА: Мне кажется, нет.
К.ЛАРИНА: Мне кажется, что я видела. Или, может быть, это фрагменты, наверное, какие-то.
С.НЕМОЛЯЕВА: Вы, наверное, видели фрагменты, потому что я знаю, что у Андрея Александровича была такая установка – можно считать ее правильной, можно считать неправильной, но свои какие-то лучшие спектакли, самые ему дорогие, он не разрешил снять. Он говорил, что пусть остается легенда. Поэтому у него очень мало снято. У него не снят ни «Бег», ни «Ламанч», ни «Ванюшины», ни «Трамвай «Желание», ни «Сократ». У него ничего не снято. Ни «Леди Макбет», по-моему.
У него снят «Кошка на раскаленной крыше» (его замечательный спектакль) и у него снят «Жизнь Клима Самгина» (тоже замечательный спектакль). Эти он снял. Но, все-таки, работа Саши в «Кине» – она под стать всем работам по значимости для него – и «Ванюшиным», и «Бегу», и «Ламанчу», конечно. У него была замечательная работа в «Кине».
К.ЛАРИНА: Ну что вы! Это я помню. Это один из лучших спектаклей вообще театра. И я даже помню, когда уже после смерти Григория Горина был вечер его памяти как раз в театре, по-моему, в Театре Маяковского, и там Игорь Костолевский с Александром Сергеевичем играли фрагмент из спектакля. Это, конечно, фантастическое что-то.
А если вспоминать о его работах театральных, на какие спектакли вы ходили как зритель?
С.НЕМОЛЯЕВА: На Сашины?
К.ЛАРИНА: Да? То, что любили смотреть сами.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, во-первых, я безумно любила «Дети Ванюшина». Да я сама там участвовала, но я участвовала в самом конце спектакля, там приезд Кокарниковых, невесты Константина. Я всегда приходила раньше (ну, я вообще рано прихожу в театр) и никогда не шла сразу к себе в гримуборную, а сразу заходила в зрительный зал, ну, приоткрывала дверь и смотрела, потому что оторваться я не могла. И не только из-за Сашиной работы. Потому что вообще весь сам спектакль был уникальный. Это был такой режиссерский шедевр и актерский. Там все актеры играли чудесно, просто все. И оторваться было невозможно. Вот, гример, который меня гримировал (Люся), она всегда приходила, меня тыкала в спину пальцем и говорит «Хорошо хоть, я знаю, где ты находишься, а то так опоздаем, я не успею тебя ни причесать, ничего». Я не могла оторваться.
Но и, конечно, мне повезло очень – я практически во всех спектаклях, в которых был занят Саша, за маленьким исключением, я участвовала тоже. И в «Ламанче» я тоже играла небольшую рольку племянницы Дон Кихота Антонии. Поэтому я, конечно, всегда смотрела любимые вещи.
К.ЛАРИНА: А какие сцены вы смотрели?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, там же у Саши много всяких и арий, и всего.
К.ЛАРИНА: Но вы же не могли простоять в кулисах весь спектакль.
С.НЕМОЛЯЕВА: Не могла. Сама была занята.
К.ЛАРИНА: Но на какую-то сцену специально приходили, наверняка.
С.НЕМОЛЯЕВА: Конечно. Вот, я спускалась и смотрела. Мне было очень интересно не только его сцену, но и с Таней Дорониной. И это, действительно, у нас смешно. Ну, в театре есть свой (НЕРАЗБОРЧИВО) и в театре очень много смешного, конечно. И помощник режиссера такая Галочка Собанеева была, которая вела и «Трамвай «Желание», и «Человек из Ламанчи». Она всегда говорила «Погончики-погончики. Наносили-наносили». Вот, наносили, мы все спускались. Там была чудесная ария у Татьяны Дорониной, она прекрасно ее пела. А потом появлялся Саша и тоже свой такой музыкальный монолог пел. И, конечно, еще мы всегда прибегали все (не только я) смотреть... Ну, на поклоне сами участвовали, но потом отходили, потому что герои главные выходили и это было невозможно, это было такое зрелище до слез. Потому что как зрительный зал принимал, какие были овации, сколько было цветов, как они торжественно выходили со знанием дела, что совершили такой театральный подвиг. Выходили Леонов, Саша, Таня Доронина на поклоны. Ну, я говорю, мне повезло. Потом я обожала в «Плодах просвещения» смотреть сцену Саши с Мишей Филипповым, когда их разговор. Ну, это в «Плодах просвещения», когда они вызывают духа этого Николая, когда они разговаривают. Такая была дурь и так было смешно. Один и другой выходил из зала, потом снова входили. Это конечно... Ну, это все, по-моему, смотрели. Это смотрели все, не только я.
Я тоже никогда не забуду, когда... Мы же очень часто ездили, выступали с концертами и в разных условиях совершенно.
К.ЛАРИНА: Фрагменты играли из спектаклей, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Фрагменты из спектаклей. Я никогда не забуду, как мы тоже в какой-то сельской местности... У нас была уникальная актриса такая Нина Терасипян, которая по партийной линии по всяким делам обожала устраивать всякие встречи, разъезды и так далее. И вот мы в какую-то сельскую местность приехали, сидели в автобусе, там одевались, переодевались и потом выходили на такую сымпровизированную сцену чуть ли не на грузовике. И мы сидели там, ждали своей очереди, и такой у нас тоже Сережа Рыбик, актер нашего театра объявляет «Монолог Дон Кихота, «Человек из Ламанчи». И вдруг вскочил: «Я побегу, я побегу. Хоть слова вспомню». Такими вещами был заражен весь театр, потому что это, действительно, было уникальное время Гончаровское, шли уникальные спектакли, они оставляли след каждого актера.
К.ЛАРИНА: Ну, жалко ужасно, что, конечно... Вот теперь понимаешь, что это неправильное решение Андрея Александровича Гончарова не снимать спектакли, да? Ужасно жалко.
С.НЕМОЛЯЕВА: Жалко ужасно.
К.ЛАРИНА: Легенды легендами, но, ведь...
С.НЕМОЛЯЕВА: Легенда осталась, как он и пророчил. А, вот, хоть чуть-чуть прикоснуться, понять, что это было, остались маленькие кусочки, которые, когда приезжали осветить в новостях культуры или какие-то камеры приезжали телевизионные и снимали маленькие кусочки, такие отрывки, вырванные из спектакля. Но они были же очень маленькие, так и остались единственные документы эпохи.
К.ЛАРИНА: А вот интересно, кстати, а Карбаускис видел что-нибудь из тех спектаклей, которых нету? Никогда не спрашивали у него?
С.НЕМОЛЯЕВА: Нет, я спрашивала. Нет, он что-то видел. Но с ним очень занятно получилось – вот, тоже так провидение судьбы. Когда мы приезжали я не помню, в какие годы, но если его спросить, он вспомнит, мы приезжали уже, по-моему, после свершившихся наших переворотов в Прибалтику. Мы приезжали в Вильнюс, у нас были гастроли, Вильнюс, Рига и Таллин, 3 города замечательных прибалтийских. И вот мы приехали в Вильнюс и привезли, по-моему, мы привозили все наши спектакли тогда довольно известные. По-моему, были и «Плоды», и был «Кин Четвертый», и «Леди Макбет», потому что и Наташа Гундарева была, и все мы были. И он рассказывал, что был совсем еще тогда юным мальчишечкой, подрабатывал в Вильнюсе администратором у нас и расселял нас. И даже помнил, в какую гостиницу он нас заселил с Сашей и тогда Поленька была маленькая внучка, ей было года 4, по-моему. Даже какую-то фотографию я видела, он с какими-то нашими актерами молодыми совершенно сидит так, с сигаретой, такой роскошный красавец, европейский мальчишка совсем еще.
К.ЛАРИНА: Молодец он, конечно. Опять мы к нему вернулись сейчас в разговоре. Вот, тоже когда следишь со стороны за тем, что в театре происходит, видишь, насколько артисты расцвели, заиграли, да? Просто все сверкает, каждая роль. И, причем, все поколения. Я вижу, что ему нужны все артисты. Может быть, так кажется, может быть, кого-то уже не досчитаешься из тех, может, кто-то уходит, я не знаю. Но у меня такое ощущение, что, наоборот, только возвращаются многие артисты.
С.НЕМОЛЯЕВА: Вы знаете, он очень щадяще относится к труппе. Многих, конечно, он и не знает в силу своей молодости. Он – очень молодой человек, и он еще многих не знает, многих он не видел, но он очень щадяще и так относится, по-доброму. Вот, вы говорите, его любят. Поэтому его и любят, потому что он очень по-доброму относится ко всем. У него необыкновенный пиетет к старикам, это чисто вот такое уважение, чисто человеческое к возрасту. Хорошее воспитание, понимаете? И хотя он про себя острит и говорит «Я – сельский житель, я из деревни», ну такой он человек очень умный, иронично относящийся ко многому и к себе в том числе. И, вот, он относится с пиететом к старшему поколению, с большим интересом к молодым актерам и к среднему поколению, которое, в общем, было не задействовано у нас, к сожалению. И сейчас оно, действительно, расцвело (это среднее поколение). Вот, блестящие спектакли, которые идут на малой сцене.
К.ЛАРИНА: На малой сцене – просто вообще фантастические.
С.НЕМОЛЯЕВА: Вот видите? Вы – поклонница этих спектаклей.
К.ЛАРИНА: Да, да-да-да. Молодцы.
С.НЕМОЛЯЕВА: Вы видели всё, и «Маяковский начинается».
К.ЛАРИНА: И «Маяковский», и «Любовь людей». Вот сейчас я еще не видела, но слышала много отзывов очень хороших про «Цену» Миллера. Хейфец поставил, там играет Саша Андриенко замечательный.
С.НЕМОЛЯЕВА: Там все играют замечательно. Так же как и «Маяковский начинается» можно как угодно там относиться. Это сложная пьеса.
К.ЛАРИНА: Ну, такой эксперимент абсолютный.
С.НЕМОЛЯЕВА: Но эксперимент. И там такое сочетание, вот, стареющие актрисы нашего театра.
К.ЛАРИНА: Галина Анисимова там просто вообще фантастическая.
С.НЕМОЛЯЕВА: Вот видите?
К.ЛАРИНА: Фантастическая! Она там такая красавица.
С.НЕМОЛЯЕВА: А как ей давалась эта роль, сколько она и настрадалась с ней, какие у нее были требования к себе и к этой работе, и к автору, и как это, в общем, получилось замечательно вместе с сочетанием с молодежью, с которой она очень дружна, и они к ней тоже с пиететом относятся с большим. И спектакль интересен. И потом «Любовь людей». Я, к сожалению, еще не видела.
К.ЛАРИНА: Посмотрите. Там Юля Силаева.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да, вот все говорят, прямо необыкновенная актерская работа и Юлии тоже. И вот сейчас «Цена» Миллера тоже. Вы знаете, спектакль достоин просто всяческих похвал. Там все работы. Там несколько актеров, и дивная работа Байковского, дивная работа совершенно. А уж Кап и Андриенко, и Заборожского просто замечательная работа. И это, конечно, Хейфец, его такая ювелирная работа с актерами – она дорогого стоит.
К.ЛАРИНА: Ну вот возвращаясь к «Талантам и поклонникам», для вас... Я понимаю, что для вас это особая, конечно, работа, потому что она первая после таких событий невероятно драматичных, трагических. Но мне так показалось, что вы там такая естественная, Светлана Владимировна.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, это вот надо поклон Карбаускису, просто в ножки поклониться, потому что это сделал он. Потому что, вот, вы меня спросили, кто играл Домну Пантелевну в том спектакле. Верочка Орлова. Она играла прелестно. Но она играла такой Домну Пантелевну, как я потом читала, у меня кое-какие книжки театральные есть. Ведь, те старухи Малого театра великие все же играли, и Ольга Садовская играла, по-моему, одна из первых Домну Пантелевну.
Исходили из того (да это и написано у Островского), что она – озорница, она озорная, она сама по себе.
К.ЛАРИНА: Комическая старушка.
С.НЕМОЛЯЕВА: Конечно. Она сам про себя говорит «Да, я озорничать люблю. Чего греха таить? Подтрунить люблю». Она такая. И потом она разбитная, и сцены, которые написаны Островским, они тянут на это, как она и в шали, что она про себя говорит «Барыня-барыня». Тянет-то какие-то определенные такие, знаете, поскоки, частушки, приговорки, такие вот, разухабистость такая, знаете?
Мне, в общем-то, в принципе, это не трудно сделать – я это понимаю и люблю, самое главное. Я все это люблю, мне это нравится и это чувство органично. Но то, что сделал Карбаускис со мной и как-то он меня причем не настырно, не непонятно, а как-то очень разумно, умно меня подвел к тому, что нужно от всего этого отказаться. И убедил меня в том. Ну, поначалу мне было, конечно, страшно. Я говорю «Миндаугас, ну, как вот я буду одна на огромной сцене? Ну, вы же видели спектакль, какая там декорация мощнейшая Брахина. И, вот, одна такая маленькая стоит фигурка, и, вот, начинает говорить свой текст». Я говорю «Мне даже страшно. Уж столько лет на сцене, никогда ничего не боялась, но тут... Ничем не прикрываешься, никакими ни интонациями, ни придумками никакими». Очень скупо. И так это страшно, Ксюш, это я вам передать не могу. Я боялась именно этого. Не то, что я боялась отсутствия эффектности какой-то или что я не заинтересую зрительный зал, а я просто боялась в таком качестве выходить. Но он меня победил и очень разумно, и хорошо победил. И, в общем-то, я так считаю, что мы с ним вышли из этой ситуации, смогли. Потому что он заставил меня психологически сделать перевертыш.
К.ЛАРИНА: Абсолютно, да.
С.НЕМОЛЯЕВА: Он сказал мне «А вы читайте у автора – у него все написано. Идите просто от него. Не рядом с ним». Ведь, что греха таить, часто мы с автором идем рядом. Вот, дает какой-то, вот, даже какое-то слово, ты за это слово зацепишься и уже в этом существуешь. Иногда это слово бесконечно помогает, и решает твой образ, а иногда тебя уводит.
Вот, например, если у меня есть время, я скажу, что, например, когда мы репетировали «Мертвые души», спектакль Сергея Николаевича Арцибашева, то у нас у всех было по 2 роли, даже у Александра Сергеевича, у Саши было 2 роли. В первом акте он играл Ноздрева, во втором – Свистунова.
К.ЛАРИНА: А у вас была дама, приятная во всех отношениях.
С.НЕМОЛЯЕВА: Да. И Коробочка.
К.ЛАРИНА: И Коробочка, да.
С.НЕМОЛЯЕВА: И Свистунов такой во втором акте (есть такой персонаж). И тоже такой, вроде бы, такой нужный по сюжету, потому как его охмуряет Чичиков со своими всякими бесконечными махинациями. А сам по себе, конечно, образ тоже требовал какого-то ключа. И как-то мы без конца разговаривали друг с другом с ним, конечно. И когда разговаривали, или я сказала Саше «Сань, а его же все дразнят, что он свистит все время. Свистун. К нему относятся как к свистуну, и фамилия такая – Свистунов». Ну, Саня это делал блестяще. Он такой питерский мальчишка был, с питерской подворотни и он это свистел, это виртуозно все делал, роскошно. И он засвистел в этой роли. И это, конечно, дало очарование ему этой роли, какое-то совсем другое, чем Ноздрев. Потому что нужно же было...
К.ЛАРИНА: 2 разных характера, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Конечно. А вот мне вот эта озорница и вот эта с притопами, с шалью, с этими «Барыня-барыня» песнями уводила в сторону от Островского в «Талантах и поклонниках», в решении Миндаугаса. Поэтому когда он мне сказал «Ищите то, что в ней есть драматического, как человек рвется, пытается выйти из этой жизни, из этого круга»...
К.ЛАРИНА: И у вас это есть, и у вас это всю жизнь есть, Светлана Владимировна.
С.НЕМОЛЯЕВА: И всё вот эта вот драма, такая вот... Страдание человеческое, которое пытается побороть эту жизнь и те условия, в которые ее поставили. Вот это вот ищите. И я ему очень благодарна за это, очень, потому что это совсем для меня новый взгляд и новое ощущение себя на сцене. Я очень люблю эту роль и очень люблю этот спектакль. Очень. Он для меня новаторский и новый не в том, что по-другому восприятие такое чисто внешнее и такое решение и Брахиным, и им сделано, а по внутренней линии. И мне кажется, что это он сделал со всеми персонажами. Вот, в чем его неповторимость и удивительный его взгляд режиссерский.
К.ЛАРИНА: Вы сказали до передачи, что даже уже успели сыграть этот спектакль с Полиной, со своей внучкой в роли Негиной. Вот, эти ощущения уже можно как-то сформулировать, что это было? Вы за нее пытались, наверное, проигрывать что-то, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну да, ей очень повезло, потому что, конечно, Ирочка Пегова – она и любовь, и муза такая творческая Миндаугаса, он делал с ней прекрасную работу и мы с ней играем душа в душу, и я рада с ней очень играть, она актриса очень интересная.
Но, конечно, когда возникает твоя родная душа и родственная тебе, конечно, за нее все поджилки трясутся. Она была назначена вторым составом сразу, когда было распределение ролей, но удалось ей сыграть только сейчас, просто в силу того, что Ирочка не смогла поехать в Питер и спектакль должен был состояться. Так что Польке повезло, как всегда бывает в актерской жизни, в актерской судьбе, когда вдруг возникает такая ситуация и ты можешь сыграть. Но она, слава богу, вышла подготовленной, знала слова и текст, и она не помешала спектаклю, не помешала партнерам. Ну, то, что я волновалась, это естественно. Я проигрывала с ней всё и не отходила от кулис, все время смотрела. Ну, конечно, испытание это. Испытание.
К.ЛАРИНА: Вы много сейчас работаете?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну, я меньше, чем всегда, потому что с уходом Саши ушли и очень многие спектакли из репертуара нашего театра очень достойные, такие как, например, и «Братья Карамазовы», и как «Круг». Мы играли с ним вместе в последние годы очень много спектаклей – они ушли. Ну, я понимаю, что иначе и быть невозможно, потому что как-то даже нет такого актера, который мог бы сыграть Федора Павловича Карамазова так, как это было в театре. И «Круг» мы играли очень много лет, и любили очень, и тоже нет такого актера, который мог бы играть этот спектакль. Поэтому это естественно. Но остались – и «Женитьба» осталась, и «Мертвые души» остались, и, вот, «Домна Пантелевна». Я, конечно, надеюсь на то, что что-то будет у меня еще, и я очень хочу работать, потому что работа и занятость мне позволяют как-то отойти от того, что со мной присутствует все время (отсутствие Саши).
К.ЛАРИНА: Ну, вы дома же одна не бываете, наверное?
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну почему? Я бываю одна.
К.ЛАРИНА: Ну, вы живете отдельно от ребят, да?
С.НЕМОЛЯЕВА: Я живу, да, отдельно. Но и у сына, конечно, очень много работы и он очень много снимается, и занят. Он вообще очень трогательно относится ко мне и старается все время, чтобы я была рядом, и чтобы не оставалась одна, то же самое, как и внучка. Но у каждого же своя жизнь, и у нее очень много работы. И невестка занята с внуком – он, все-таки, мальчишка, с ним, знаете, глаз да глаз, и он – школьник. Думаете, ему охота заниматься? Особо не охота. Я тут с ним делала уроки. Я с ним не делаю уроки, потому что это бесполезное занятие, ничего не понимаю. Третий раз учится в школе Алина – она сама училась, потом с Полиной, теперь, значит, с Сережей учится. Она учится третий раз прямо, героически проходит эту программу. Но тут как-то их не было, и я решила другую бабушку, которая очень много ими занимается, Наташу сменить и стала с ним заниматься испанским, в котором ни бум-бум вообще, ни одного слова не знаю. И я его взяла только тем, заставила заниматься, что заставляла чисто актерски повторять какие-то слова, с другой стороны к нему подошла.
И он подошел к матери, когда она приехала, и говорит «У меня такое впечатление (только это тайна между нами), у меня такое тайное ощущение, что, может быть, бабушка знает испанский?» (все смеются) Потому что так я его достала своими интонациями, требованиями, чтобы он произносил по-актерски какие-то слова. Ну вот. Поэтому я, конечно...
Да я сама. Я стараюсь сама не находиться одна. Вот, если меня зовут куда-то в какие-то работы, я стараюсь идти, не отказываться и занимать себя.
К.ЛАРИНА: У вас невероятно красивая семья. Вся.
С.НЕМОЛЯЕВА: Спасибо.
К.ЛАРИНА: Вся семья красивая. И те, кто были раньше, и те, кто есть сейчас, и те, которые будут, и те, которые растут. Поэтому дай бог вам всем здоровья, удачи.
С.НЕМОЛЯЕВА: Спасибо, Ксюш.
К.ЛАРИНА: И будьте. И Саша пусть играет побольше ролей! Такой замечательный артист, красавец Александр Александрович.
С.НЕМОЛЯЕВА: Ну да.
К.ЛАРИНА: Прекрасный-прекрасный.
С.НЕМОЛЯЕВА: Дай бог, дай бог.
К.ЛАРИНА: Так что всем поклон огромный от всех нас и от слушателей, которые вот тут много-много приветов передают вашим – и Полине, и Саше, и всем-всем.
С.НЕМОЛЯЕВА: Спасибо.
К.ЛАРИНА: И всегда рады вас видеть, Светлана Владимировна.
С.НЕМОЛЯЕВА: Спасибо, Ксюша. Я тоже хочу в свою очередь вам сказать, что вашу передачу любят, очень многие смотрят, у некоторых, я знаю, наших друзей просто с утра «Эхо Москвы» включено и все слушают всё. Поэтому тоже желаю вам и успехов, и много-много удачи в вашей работе.
К.ЛАРИНА: Спасибо. И до встречи.
Программа "Дифирамб", Эхо Москвы, 02.12.2012
