Можно, как Нэшионал Джиографик: исчезнувший подвид – «еврей местечковый» в своей среде обитания. Пинцетиком пересчитать надкрылья, тупым концом постучать по хитину. А можно, как в театре Маяковского – с иронией, с сочувствием, даже с жалостью, но без снисхождения. Как что-то свое, кровное, да еще погруженное в кровавое, в советскую историю с 1945 по 1975. Не забывая перебирать попутно, как кнопки на баяне, этапы большого пути – Война, война с Венгрией, война с Чехословакией (их ведь до сих пор называют стыдливыми эвфемизмами «введение войск», да?).
Честно говоря, я до конца не понимаю, зачем русским людям, начиная с молодого режиссера, понадобилось заходить так глубоко в еврейское местечковое море, к тому же усохшее, как Арал. Зачем понадобилось ломать речь не акцентом, нет, это было бы анекдотом, а иной мелодикой, с торчащим поперек дороги именительным падежом – «мой муж убит на фронт». Ну не для того же, чтобы на три вечера привезти этот спектакль с немыслислимым количеством бебехов в Тель-Авив.
Особое восхищение вызывает художник, не пожалевший сил на эти самые бебехи – кучу мелких и крупных вещей, приносящих на себе свою долю воздуха времени. Вынос на сцену в 60-е холодильника «ЗИЛ» прошелестел по залу стоном: «У нас был такой». Все актеры были замечательно хороши, но отдельные рукоплексания Татьяне Орловой, исполнительнице главной роли Рахили, яркой характерной актрисе, очень тонкой и точной. В кино ее почти не снимают, не считать же фильмами бесхитростные сериалы, где для актрисы такого мастерства не находится лучшего применения, чем роль уголовниц-коблов, держащих в страхе всю камеру.
Меня, уже лет десять не посещающего зрелища, приезжающие из России, за откровенные ухватки чёса, минимализм декораций и демо-версии пьес, приятно порадовала добросовестность этого спектакля. Четыре часа чистого удовольствия, включая антракт.
Блогер Михаил Книжник
Оригинальный адрес статьи
