Театры часто ставят повесть Достоевского "Дядюшкин сон". И хотя Федор Михайлович не писал пьес, в его прозе есть роли, о которых мечтает любой актер. За последние годы Князя К. сыграли Владимир Андреев, Олег Басилашвили, Владимир Этуш. Театр им. Вл. Маяковского не стал исключением, и, не боясь упреков в традиционной ориентации, открылся спектаклем "Дядюшкин сон" в постановке режиссера Екатерины Гранитовой.
В этом спектакле, думая об актерах, все-таки ставят не антрепризу, а полноценный режиссерский спектакль. Пусть не все пока получилось, но в постановке видно самостоятельное прочтение. Режиссер Екатерина Гранитова умеет читать текст своими глазами, а не подбирать чужие решения, и потому находить смыслы, которые пропускались прежде. Режиссура начинается с этой способности.
Прежде всего, Гранитова вставляет эту заигранную повесть в широкий литературный контекст. Все герои здесь читают: Зина (Полина Лазарева) – на чердаке "Ромео и Джульетту" Шекспира, Мозгляков (Александр Алябьев) – Гейне и того же Шекспира. Даже Мария Александровна Москалева (Ольга Прокофьева), хоть и требует от молодежи не поддаваться искушению шекспировских страстей, но сама-то, сама! Глядя на нее, понимаешь, что театральные подмостки лишились мелодраматической актрисы, которая, впрочем, подошла бы и на роли хлопотливых мамаш. Свою водевильную фактуру Москалева норовит вставить в формат трагедии Шекспира, Шиллера, чуть ли не древних греков.
Однако пока актрисе не хватает виртуозности в игре с такими тонкими театральными материями, как игра со стилями. И наряду с блестящими актерскими находками следуют сцены, в которых возникает суета актрисы, а не ее героини. Здесь не хватает именно игры, богатства и разнообразия придумок. Оттого важные сцены, как, например, объяснение с дочерью, лишены напряжения, поскольку актриса использует одну краску – темпераментной словесной атаки.
То ли дело, когда её Москалева, валяясь на полу в весьма неудобной позе с захмелевшим князем, обрабатывая "жениха" для дочери, не забывает продемонстрировать камею на шее, добавив трагически, что на камее изображена мать.
Князя играет Игорь Марычев, который хоть и выезжает в инвалидном кресле, но не столь дряхл, как это описано у Достоевского. Дело не в физическом состоянии отчаянно немощной старости, а в том, что он – вырожденец, бонвиван, живущий растительной жизнью. Кажется, он всегда был не в состоянии ни на чем сосредоточиться, что он всегда все забывал, и только его сословное происхождение позволяло ему оставаться в обществе. Безмятежный, беспечный идиот в парике, с напудренным и нарумяненным пухлым лицом, в богато расшитом камзоле. Рядом с ним – лакей Феофил (Александр Поваров), который важнее хозяина. Его ливрея расшита побогаче, чем костюм барина.
Актеры играют персонажей Достоевского, которые воображают себя теми или иными литературными героями. Особо это удается Александру Алябьеву: его Мозгляков заражен романтизмом, помогающим скрывать низкую мелочность за позерством чуть ли не шиллеровского толка. Только воображая себя Карлом Мором или Фердинандом, он прячется на чердаке, подсматривает и подслушивает. Совершая низость, ползая по доскам, заглядывая в щели, чтобы разглядеть, как маменька продает свою дочь старику, Мозгляков все равно тщится остаться героической личностью. Так часто бывает: когда люди делают мерзости, им нужна высокая фразеология. Оскорбляя бедную Зину, он угрожает самоубийством, затягивая на шее длинный черный шарф. Поза героя превращается в мелкий шантаж.
Однако помимо частных литературных увлечений и подражаний есть еще один общий контекст городка Мордасово.
Не беда, что в колоннаде осталась одна мраморная кариатида, нетвердо подпирающая дом с полуразрушенным чердаком, одним из постоянных мест действия спектакля (художник Елена Ярочкина). Провинциальное дамское общество, раздирается склоками в борьбе за право стать центром светской жизни города Мордасово. Все первые дамы здесь говорят по-французски, репетируют, играя на арфах. Вот только одеты, будто собираются в Монголию или только прибыли оттуда: сверху донизу все в мехах – от шапок до богатых окантовок (художник по костюмам Максим Обрезков). Пушнина и арфы – богатая мордасовская смесь.
Однако не только жизнь становится литературой, но и литература способна стать жизнью. Не только провинциальная претенциозность, отдающая пародией на пушкинское слово, есть в спектакле, но и судьба Зины, которая, согласившись выйти за Князя, шла на подвиг Татьяны Лариной. Мордасовский азиатский контекст, как известно, убил Князя.
Зину, исчезнувшую из города, спустя годы встречает, подобно Онегину, Мозгляков в одной губернии. Она едва узнает его. Она замужем за генералом.
Пусть она на балу не в малиновом, а в белом берете, во всем белом, но рядом с ней, как и с Татьяной Лариной, её муж – седой благородный генерал в белом мундире. Рядом же – деятельная маман, тоже во всем белом. На возвышении застыло семейство в парадном портрете.
За этим счастливым фасадом, правда, есть черная тень мрачного мордасовского прошлого: смерть Князя и юноши Васи, которого Зина любила, возможно, единственный раз в жизни. Спустя годы к ней является не Онегин, а пародия на него. И встречаются они не в Петербурге. И хоть и есть соблазн соотнести себя с пушкинской Татьяной, но это лишь утешительный самообман.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Ольга Галахова специально для РИА Новости, 07/09/2012
