При всей своей скромности и компактности Сцена на Сретенке — здание с длинной и насыщенной театральной историей. Дом, в котором она находится, начал строиться в 1913 году, авторами проекта были братья Веснины, тогда молодые архитекторы. Но из-за Первой мировой войны, а потом и революции строительство завершилось лишь в середине 20-х. В результате вместо дома с кинотеатром, рестораном и кабаре было возведено конструктивистское здание, заполненное коммуналками, при этом его подвал облюбовали театральные студии. Здесь играли свои спектакли студия Малого театра, студия режиссера и актера Юрия Завадского, а также ученики артиста МХАТа Николая Хмелева (его именем улица называлась в советское время). Много позже, уже в 80-е годы, здесь шли спектакли главного режиссера Театра им. Маяковского Андрея Гончарова, а еще состоялся дебют ученика Гончарова, нынешнего худрука «Мастерской Петра Фоменко» Евгения Каменьковича.
Сегодняшней реконструкцией Сцены на Сретенке, которая продолжалась с 2011 года, занимался Сергей Куцевалов — именно он (вместе с художником Александром Боровским) делал лучшие театральные площадки последних лет: «Студию театрального искусства» Сергея Женовача, Театр наций, Другую сцену «Современника».
Сретенка с высоты птичьего полета нарисована мелом
Тогда это подчеркнуто неформальное, почти легкомысленное решение портретной галереи выглядело оригинально и свежо — особенно в стенах академического театра. Теперь в экспериментах с портретами решили пойти еще дальше — и разместили в фойе Сцены на Сретенке 84 разноцветные фигурки артистов, сделанные на 3D-принтере. Подобно фарфоровым статуэткам, эти гипсовые фигурки стоят в фойе на специальных полочках. И хрупки они тоже как фарфор — поэтому будут заключены в специальные стеклянные витрины.
Вместо традиционных актерских портретов на Сретенке выставили гипсовые фигурки, изготовленные с помощью 3D-принтера
Среди других запоминающихся деталей оформления пространства — брутальная стойка буфета, состоящая из уложенных друг на друга железных рельсов. Над стойкой расположены двенадцать плазменных экранов: во время спектакля на них будет возникать видеоизображение, а сам буфет превратится в площадку для одного из эпизодов «Декалога».
То здесь то там в театральных коридорах встречается потертая мебель советских времен: раздолбанная тахта, выцветшие кресла, допотопный телевизор на шатких ножках. Сейчас это элементы декораций, но, возможно, какие-то из предметов оставят здесь навсегда, для оживления интерьера.
Старая мебель и вещи советских времен — реквизит «Декалога»
Сама сцена театра, прежде рассчитанная на 400 мест, а сегодня на 300–350 (за счет расширения проходов между рядами для удобства зрителей), как водится теперь, трансформер. Она может выглядеть традиционно, с четким делением на сцену и зал, а может, как в этом спектакле, предстать в качестве единого пространства с обособленными зонами, вокруг которых расставлены стулья для публики.
Всего на премьере смогут побывать 80 зрителей: их разобьют на две группы по сорок человек, которых девушки-администраторы проведут по двум различным маршрутам.
При помощи этих табличек администраторы будут объяснять зрителям, что им нужно делать
Это разделение публики вынужденное — в некоторых уголках театра 80 зрителей сразу просто не поместятся. Например, на площадке вокруг лестницы, где разыгрывается сцена на тему заповеди «Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим» и возникает важный для истории этих мест персонаж — прихожанка Сретенского монастыря. Или в закулисной части здания, где сегодня стоит железная камера-клетка: в ней разворачивается один из самых напряженных эпизодов спектакля, посвященный заповеди «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего».
Ставшие популярными спектакли-»бродилки», как правило, зрелища облегченные, своего рода развлечение, но «Декалог» на Сретенке — постановка основательная: идет три часа без перерыва. В ее основе реальные человеческие истории, записанные актерами и художественно преобразованные драматургом Сашей Денисовой. Эти разрозненные сцены связывают легкие диалоги двух героинь, бабушки и внучки, проходящие через все действие. Бабушка, с детства живущая на Сретенке, вспоминает былые времена, внучка мечтает переселить ее из «элитного жилья» на юго-запад, причем актрисы иногда меняются местами. Каждая из посвященных заповедям сцен решена в своем ключе: есть напряженные, почти трагические эпизоды, есть комедийные, даже фарсовые (например, откровения девушек с «улицы красных фонарей» или разговор Петра Первого с ученым Яковом Брюсом). Но больше всего сцен, где сквозь гротеск проглядывает драма, а смех оказывается горьким.
В спектакле есть эпизоды, совершенно разные по интонации. В одном из них в столичном баре встретились потомок комиссара по особым поручениям, который в конце 30-х собственноручно расстрелял сотни людей, и внук одной из его жертв. Юный правнук палача искренне возмущен: зачем ему рассказали про всю эту «грязь», какое он имеет к ней отношение и что ему теперь с ней делать? А потомок расстрелянного уверен: знать нужно, потому что только так мы получаем шанс избежать повторения этого ужаса.
Другая сцена — легкая, комедийная, многосоставная. Сретенка — улица театральная, рассказывают нам, вот и перед зрителями предстает сначала история об одной неудачной предновогодней вечеринке в сопровождении арий из «Летучей мыши». А потом — интермедия про актрису и режиссера, чье жесткое противостояние из-за субботнего спектакля (актриса мечтает провести этот день с семьей, режиссер настаивает, чтобы она играла) заканчивается победой женщины, которая устраивает целое представление, рыдая и круша мебель.
По словам режиссера «Декалога» Никиты Кобелева, жанр «бродилки» для этого спектакля выбран не случайно. «Сейчас стало интересно выходить за пределы традиционной сценической коробки, — говорит он. — “Променад-театр” и актеров, и зрителей ставит немного в другую, непривычную ситуацию. Зрители становятся ближе к артистам, появляется эффект присутствия. Как будто ты не только человек, купивший билет, но еще и соучастник спектакля, будто действительно находишься сейчас в больнице, баре или тюрьме. Нам хотелось бы добиться такого эффекта — ведь важно, чтобы сцены из “Декалога” были не просто чьими-то рассказанными историями, а историями о нас самих».
Александра Машукова
Оригинальный адрес статьи
