И мое мнение...

«Господин Пунтила и его слуга Матти» Б. Брехта.
Театр им. Маяковского.
Режиссер Миндаугас Карбаускис, художник Сергей Бархин.

Сегодня театр им. Маяковского играет премьерный спектакль «Господин Пунтила и его слуга Матти» перед вынужденной паузой. Некоторое время спектакль идти не будет, потом возникнет снова. На спектакль Миндаугаса Карбаускиса уже вышло много рецензий. Сегодня в блоге мы даем и еще одно мнение.

Любопытная картинка возникает, когда знакомишься с отзывами на спектакль Миндаугаса Карбаускиса «Господин Пунтила и его слуга Матти». Еще совсем недавно критика ратовала за освобождение театра от «несвойственных» ему задач — социальности, политики, публицистичности, в общем, от мировоззренческой определенности высказывания. А теперь что-то изменилось в воздухе, в духе времени — и все перечисленное потребовалось вновь. Во всяком случае, именно обвинениями в социальной пассивности переполнены статьи о последней премьере режиссера. Удивительно согласно высказался театральный люд — на тему богатых и бедных, эксплуататоров и эксплуатируемых, капиталистов и их жертв. Странен такой запоздалый марксизм в устах нашей театральной критики. Не верится в социальную обеспокоенность авторов тяжким положением народных низов, ну, никак не верится.

И еще одна странность: не припомню, чтобы еще к кому-то из режиссеров предъявлялся такой суровый счет по поводу верности автору. Как известно, с классикой сегодня можно делать что угодно — это даже приветствуется, вне зависимости от результатов. А вот за Брехта все как-то уж очень дружно обиделись. Не нашли в спектакле соли, перца, злости и чего там еще подобного требуется от брехтовской постановки. Карбаускиса запинали так, как будто он своим спектаклем нанес какое-то страшное оскорбление всей театральной общественности. При этом ни у одного из писавших не повернулся язык сказать, что актеры в «Пунтиле» играют плохо, или декорационное оформление недостаточно хорошо, или неинтересно музыкально-звуковое решение.

Между тем смертный грех режиссера состоит всего-навсего в преданности идее репертуарного театра. Приняв на себя ответственность за судьбу театра им. Маяковского, он взялся за трудное дело — вывести академический театр из тины академизма, очистить традицию от рутины, штампованной игры, бескультурья и построить на ее основе чистый, красивый, по европейски стильный театр, в котором «можно жить, работать можно дружно». И у него это получается. А по мысли тех, кто уже лет двадцать хоронит репертуарный театр, получаться не должно, ибо это противоречит их театральным убеждениям.

В спектакле Карбаускиса больше финского, чем брехтовского. Сквозь брехтовскую обработку режиссер прошел к сюжету Хеллы Вуолийоки и поставил спектакль, в котором сильна нота специфично хуторской тоски: «О, нашей жизни скудная основа! Куда как беден радости язык…» У слуги Матти всего-навсего не получилась любовь, у его хозяина Пунтилы не получилась жизнь. И это «не получилось» артисты Анатолий Лобоцкий и Михаил Филиппов передают с замечательной точностью. А режиссер добавляет: и не должно было получиться, потому что «человеческий материал» этих персонажей не годен для сознательной, большой, красивой, осмысленной жизни. Хороша в спектакле и группа не столько обманутых, сколько обманувшихся женщин. Она исполняется артистками не при помощи немецкого «вчувствования» или русского «проживания», а средствами стилевой «презентации» образа, отнюдь не простой для исполнения. Режиссер далек от уничтожающих характеристик персонажей. Ему, скорее, метафизически грустно на это смотреть и еще более печально говорить об этом со сцены.

Это ли не тема Карбаускиса в искусстве? И не говорит ли его последняя премьера о верности режиссера себе? И не есть ли это та гуманистическая ценность, которая дороже любого публицистического выкрика о политической злобе дня?