Фраза «Нет пророка в своем отечестве» справедливо считается одной из самых банальных. Но грустно, что раз за разом убеждаешься в ее справедливости. Настоящим любителям белорусского театра не надо представлять драматургов Дмитрия Богославского, Николая Рудковского и Павла Пряжко. Но признание к ним на родине пришло только после успехов за ее пределами. Например, пьеса Дмитрия Богославского «Любовь людей» в 2011 году вошла в шорт-лист конкурса «Евразия», была представлена на Фестивале молодой драматургии «Любимовка» и победила в интернет-голосовании «Конкурса конкурсов» Национальной театральной премии и фестиваля «Золотая маска». Ее первая постановка в России была осуществлена режиссером Никитой Кобелевым на малой сцене Театра имени Маяковского.
Жанр спектакля обозначен самим драматургом как «картины из жизни людей в преддверии зимы и ожидании лета». Казалось бы, части словосочетания не соотносятся между собой. Однако в нем выражены иллюзии героев и весь трагизм спектакля. Действие пьесы происходит в далекой, забытой Богом деревне. Люська (Юлия Силаева) и Сергей (Алексей Фатеев) любят друг друга еще со школы. Но главная героиня выходит замуж за Колю (Вячеслав Ковалев), который унижает и избивает ее. Доведенная до отчаяния, она убивает мужа, и выходит замуж за Сергея…
Cцена из спектакля. Слева Сергей (актёр Алексей Фатеев).
Фота с сайта www.mayakovsky.ru
Трагизм «Любви людей» очевиден: мечтая о лете (то есть, о своем счастье), Люська невольно строит свое будущее на крови другого. А поскольку предверие зимы означает дальнейшую власть этой поры года над природой и людьми, очевидно, что убийство не может стать последним. Что касается иллюзий героев, то преддверие зимы означает позднюю осень, от которой до недавно окончившегося лета — рукой подать. Но ведь путь к лету ведет через зиму…
Режиссер Никита Кобелев достаточно внимательно подошел к авторскому тексту. Изменений минимум, но, на мой взгляд, они позволяют расставить основные акценты в спектакле. Наиболее символично они проявились в сценографии Анастасии Бугаевой и Тимофея Рябушинского. Пространство сцены разделено на две части. Справа — типичная квартира (Коли и Люси; Сергея; любого из жителей деревни), слева — свинарник (труп Коли был разрублен на части и скормлен свиньям) и одновременно магазин, где односельчане героев чаще всего покупают горячительные напитки.
Первая задача, убедительно решенная постановочной группой, — показать модель жизни в глухой русской провинции, где жизнь не в радость, а люди существуют, чтобы гулять или работать. Но заметим, что именно около свинарника происходит один из решающих разговоров между Люсей и Сергеем. Получается, отношения между главными героями изначально обречены (причем обреченность, заложенная драматургом, еще более усиливается). Ведь и будущий брак зарождается возле места, где находился труп бывшего мужа, и сам свинарник находится в одном пространстве с человеческим жильем.
Предопределенность дальнейших событий видна на примере следующей сцены. Реплики Сергея из его последнего диалога с Люсей, после которого произойдет трагедия, в пьесе звучат более мягко, герой словно сдерживает себя, понимая, что разговаривает с не совсем здоровым человеком. В постановке театра Маяковского герой Алексея Фатеева играет с надрывом и на нервах, наступательно, временами выглядит несколько неадекватным. Ясно, что рано или поздно ситуация закончится трагично. Немного смушает, что в постановке делается излишний акцент на профессии Сергея (милиционер, носящий оружие), в результате чего получается перекос и акцентирование социальной стороны конфликта. В итоге у драматурга в центре внимания — конкретные люди, на которых влияет среда. А у режиссера среда определяет судьбы этих людей.
В пользу такого понимания спектакля свидетельствует и его финал. У Дмитрия Богославского Сергей, думающий, что задушил Люсю, вешался на своем ремне. В последней сцене главная героиня, которая все же осталась жива, выходила на улицу. «На лавке сидят Коля и Сергей. Она садится между ними, берет Сергея за руку, голову опускает на плечо Коле». У Никиты Кобелева Сергей убивает свою жену и сам кончает жизнь самоубийством, при этом открыв газ.
На мой взгляд, версия драматурга является более убедительной. С одной стороны, в ней без внешней эффектности расставлялись определенные акценты на взаимоотношениях внутри треугольника. С другой, мистическая линия (разговоры Люси с убитым ею мужем, идущие при «снежащем» телевизоре — проекции их жизни) имела свое продолжение. Читатель получал возможность ее самостоятельной интерпретации. К примеру, такой финал можно было трактовать как примирение Люси с параллельной реальностью и определенной гармонией, которая наступила в ее душе (ведь теперь два человека, которых она любила, находятся в одном и том же пространстве).
Создатели спектакля, безусловно, правы, когда определили свое детище как «жесткое и бескомпромиссное повествование о русской жизни, не знающей полутонов», которое «принимает масштаб подлинной трагедии». Но на выходе у Никиты Кобелева получился настоящий триллер с шекспировскими страстями, современными реалиями и социальной направленностью, после просмотра которого можно только схватиться за голову и броситься спасать русскую деревню. Такой подход, безусловно, имеет право на существование. Но при этом мне кажется, что часть драматургического потенциала «Любви людей» осталась невостребованной. Подождем белорусской премьеры?
