Илья Ильич (Вячеслав Ковалев) и его верный слуга Захар (Анатолий Лобоцкий) живут в игрушечном домике – обломке старой, патриархальной, усадебной России, которая перекочевала вместе с ними в Петербург. Здесь все подчинено вещам, своим постоянством и неподвижностью ограждающим от меняющейся, а, значит, враждебной жизни. Мастер сценографии Сергей Бархин до мельчайших деталей продумал гостиную Обломова – стены цвета морской волны, деревянная мебель, секретер, очаровательные дымковские игрушки, из детства, полевые цветы в кувшине.
Илья Ильич облачен в восточную пурпурную мантию − халат-одеяло гигантского размера, и царственно восседает на своем диванном троне. Халат – безусловный шедевр художника по костюмам Марии Даниловой. Он настолько тяжел, что притягивает Илью Ильича к дивану, не дает ему подняться, обволакивает как кокон и, в конце концов, удушает своего хозяина. Это мир, где все погружено в сомнамбулический сон, остается неизменным, не поддается влиянию извне. Над диваном из красного дерева висят портреты родителей Ильи Ильича и старинного друга Штольца, запечатлен образ родной Обломовки в летней и зимней вариации. Справа – карта мира как некая гипотетическая возможность увлекательных путешествий, но по которой можно прокладывать маршруты и не выходя из дома. Через немытые окна пробивается весенний свет, заполняющий комнату бодрящими лучами солнца. Идиллический интерьер будто бы сошел с трафаретной картины «салонного» художника, если бы всё не было пронизано ощущением гнетущей неподвижности.
Но стоит прикоснуться к этим «сотканным» из облака предметам, как оказывается, что мебель покрыта слоями вековой пыли, вещи беспрестанно теряются и на глазах превращаются в мусор, липкий графин прилип к подносу, халат местами прохудился, двери немилосердно скрипят, и даже спинка дивана вот-вот отвалится. Во второй части спектакля поворотный круг переместит героев в дом Агафьи Матвеевны Пшеницыной (Ольга Ергина), но зрители увидят всю ту же гостиную Обломова, разве что стены теперь выкрашены в нежно розовый цвет, под стать румяной хозяйке, да диван изготовлен из другой породы дерева. Вещный мир по-прежнему не отпускает Обломова, только приобретает новую отделку и прочность.
Его главный собеседник, старый слуга Захар, носит старомодный костюм-тройку из бархата болотного цвета, длинные седые бакенбарды. Персонаж Анатолия Лобоцкого – та же фигура быта, сохранившаяся с петровских времен. Он шаркает по нечищеной комнате, разводит пыль, бурчит себе под нос и клянет жизнь. А барин в ответ капризничает, как избалованное дитя. Голос Вячеслава Ковалева то и дело срывается на фальцет. Этот ритуал повторяется изо дня в день, и составляет смысл жизни героев, но чулки так и остаются дырявыми, заспанное лицо – неумытым, письмо хозяину квартиры так и не написано, а отложенные деньги потрачены почем зря. Дни Обломова проходят в пустых препирательствах с «ядовитым человеком» и полном бездействии обоих. Дуэт Ковалева и Лобоцкого по-актерски мощный, филигранно выстроенный и невероятно трогательный. Два одиноких и никому не нужных человека – Обломов и Захар – с завидным упорством не желают отказываться от заведенного когда-то порядка и принимать новые правила жизни. Они поражены болезнью в духе довлатовского Митрофанова − полной атрофией воли. Но герой при этом наделен воображением − мечты о райских кущах и переустройстве мира не оставляют Илью Ильича, и под божественную арию Casta diva из оперы Беллини, которую Фаустас Латенас сделал лейтмотивом, и народную колыбельную он охотно отдается во власть Морфея.
Однако сама жизнь не оставляет его в покое. В дверях гостиной то и дело появляются хищные посетители, и доверчивый барин попадает в паутину обременительных отношений. Всех «других», которых так опасается, и не зря, Обломов, играет Илья Никулин. Он словно чертик выскакивает из табакерки, меняет обличие, подлаживается и притворяется, лишь бы добиться желаемого и поживиться завалявшимися в секретере рублями. Его персонажи по-мефистофелевски изворотливы и хитры. И вот Обломов уже не глядя подписывает грабительский договор и становится собственностью Пшеницыной. Напрасно Илья Ильич надеется на русское «авось» и помощь Штольца. Тот так и не приедет, не появится в гостиной друга, он путешествует по Европе и вообще занят устройством собственных дел. Превратившийся в химеру Штольц давно оторвался от Обломовки и теперь принадлежит миру «других», он карьерист и делец, не способный к сопереживанию. В спектакле Карбаускиса, в отличие от романа Гончарова и одноименного фильма Михалкова, обломовщина уже не философия, не образ жизни талантливого и чувствительного человека, убедившегося в бесполезности любых усилий, а приговор ему. Но в противостоянии Я и Другой открывается неоспоримая правда Обломова – христианское всепрощение, милосердие, доброта, иммунитет против зла и зависти. Он не готов заложить свою голубиную душу в обмен на земное процветание. Несмотря на всю детскость и наивность суждений он прекрасно понимает свою истинную природу, как и то, что другим ему не стать никогда.
Приспособить Обломова к современной жизни пытается умница и красавица Ольга Ильинская (Анастасия Мишина). И временами у нее это получается. Во втором акте действие переместилось из глубины сонной гостиной на авансцену. Неподвижный до сих пор Илья Ильич очнулся от зимней спячки и даже пожелал выбраться из своей берлоги. Персонаж Вячеслава Ковалева, влюбившись, превратился из неуклюжего медвежонка в легкокрылого птенца, распушившего свои перышки. Но программа спасения потерпит фиаско. Кисть винограда, лежащая на пианино, привлечет Обломова больше, чем романсы Ольги, он не осилит ни одну из принесенных ею книг, а любовным переживаниям он предпочтет привычную, кормовую жизнь с наседкой Пшеницыной. Уж слишком рьяно Ольга взялась за его перевоспитание, слишком активно пыталась развить его ум, слишком по-пионерски рассчитывала, что новые идеи растормошат Илью Ильича и заставят отказаться от мещанского и убогого быта. Да и мог ли он составить счастье пышущей радостью и молодостью Ильинской, которой очень хотелось быть не хуже, чем другие?
И вот Пшеницына достает с чердака заботливо починенный халат, отправляется готовить жирную кулебяку, и Обломов в предвосхищении обеда вновь тяжело укладывается на любимый диван. Casta diva умолкает, а с ней и надежды на воскрешение. Зловеще скрипят несмазанные двери, за которыми лишь космическая пустота и забвение. Илья Ильич ворочается с боку на бок, но его душе не суждено обрести покой. А где-то за сотни верст отсюда продолжает разрушаться Обломовка от беспечности ее обитателей и неумолимого течения времени.
Елена Омеличкина, «Театрал»