Пресса
5 Мая 2014

Старая новая искренность

В театре им. Маяковского 7 и 8 мая сыграют премьеру «Бесприданницы» в режиссуре Льва Эренбурга. За тем, как мэтр неосентиментализма, мастер малой формы и интимных мизансцен репетирует в тысячном зале одного из самых производительных и популярных театров города, подглядел Алексей Киселев.


В сознании следящего за театральными процессами человека имя Льва Эренбурга вызывает первым делом воспоминание о магнитогорской «Грозе» восьмилетней давности. Это было чудо из чудес – после первых московских гастролей спектакля немногочисленные зрители молниеносно разнесли славу о как будто впервые так точно и с такой любовью прочитанном Островском, о феноменальном ансамбле совершенно незаметного прежде Магнитогорского драмтеатра им. Пушкина и главным образом о несусветной искренности и настоящести увиденного. Незамедлительно «Грозу» привезли в Москву повторно, и я отчетливо помню не только собственные мурашки и разинутый рот, но и по-детски завороженные лица Райкина, Табакова, Крымова, Фокина – казалось, вообще всех столичных мастодонтов театрального дела, которых интрига собрала тогда в Центре им. Мейерхольда.

Да, действительно, это был Островский – со всей его труднодоступной для нашего мозга человечностью, интимностью и болезненностью. Совсем не тот, который про «луч света» и про конфликт долга и чувства, – вообще про другое. Про сумасшедшую, смешную и глупую влюбленность, про щекочущее, непонятное чувство: когда она заснула посреди разговора, мокрая и неряшливая, у него на коленях, а сверху космос, а за спиной слышно в темноте Волгу, и он тихонько, чтоб не разбудить, пытается отгонять этих дурацких комаров. А дома стирают белье, ухахатываются над кривляющейся немой девкой и накрывают на стол. А если дело дойдет до драки, то рубахи будут рваться по-настоящему.

Чтобы понять, что Кабаниха у Островского искренне любит свою дочь, а Дикой не такой уж отвратительный жлоб – скорее, просто одинокий стареющий обыватель, чтобы понять, что именно такими всех этих людей и предъявил драматург полтора века назад, нужно было чуть не вдвое сократить драму и практически начисто переписать оставшееся, а кое-где даже… дописать. Мало того, Катерину пришлось оставить в живых – таковы условия эпохи постмодернистского мышления, не переваривающего радикальный пафос.

Конечно, славится Лев Эренбург далеко не только своей магнитогорской работой. Филолог по первому образованию (1977), ученик Товстоногова (выпуск 1980), он к настоящему времени воспитал уже не одно поколение актеров и основал в Питере собственный театр со скромным названием Небольшой драматический – НДТ. Дважды ставил в МХТ им. Чехова, дважды номинировался на «Золотую маску». Но именно «Грозу» в связи с предстоящей премьерой вспомнить важнее всего – снова Островский, снова Волга, снова о любви.


 

Наблюдая с галерки (чтобы не мешать процессу) за репетицией, убеждаюсь в собственном представлении о методе неосентименталиста в поношенном свитере и затертых джинсах. Артисты Алексей Фатеев и Полина Лазарева в очередной раз проигрывают сцену, в которой Паратов признается Ларисе, что обручен. Любовники лежат в дрейфующей лодочке (чуть движется поворотный круг), дурачатся, целуются, брызгаются речной водой. Каждое слово хрестоматийного диалога, кажущегося в тексте сухой и жестокой сценой предательства, оказывается рожденным из подлинной нежности и заботы. Увлеченный импровизацией, артист вдруг искажает реплику, останавливается, а схватившийся за голову режиссер кричит из зала, что это правильно. Так и видоизменяется текст.

Эренбург шагает вдоль первого ряда, вглядывается, замерев, в актеров, выбегает на сцену, что-то показывает, возвращается, снова выбегает, транслируя исключительно радость от происходящего. Узелков на платье должно быть четыре, конечно! Паратов их аккуратно завязывает, а она разрезает их лезвием бритвы, да, именно так и никак иначе!


 

Режиссер собирает пазл: раз за разом, час за часом, день за днем репетируется один и тот же эпизод, чтобы каждый жест в нем нашел свое оправдание. По сцене проходит охранник, кто-то что-то шумно празднует в рубке, кто-то из-за кулис во весь голос скандалит по телефону, за стеной идет ремонт – для Эренбурга все это как будто необходимый второй план, не разрушение атмосферы, а ее неотъемлемая часть. Такой вот живой и настоящий репертуарный театр.

На момент премьеры «Грозы» как раз оформилось устоявшееся словосочетание «новая искренность», театральное представительство которого возглавлял на пике своей популярности Гришковец. И Эренбург, поставивший на сентиментальность и человечность против «темного царства», оказался, что называется, в тренде. Времена меняются, Эренбург остается Эренбургом. К настоящему моменту инструментарий его, не претерпев влияний научно-технического прогресса (по счастью), все же обогатился, раз теперь избавлять Островского интимностью от штампов он ухитряется на огромной сцене. Дожидаясь премьеры, остается только фантазировать, каким образом всепобеждающая формула любви Эренбурга преобразует характер откровенного ублюдка Карандышева. А она, конечно, преобразует, как и всех, потому что исходным событием для всякого спектакля неистощимого 60-летнего романтика является не измена, не подозрение, не ревность, не какое-либо происшествие, а именно что любовь. Но не в вырыпаевском смысле – такая вселенская любовь, разъясняемая в сентенциях, а та, что заставляет людей выглядеть по-дурацки и мямлить что-то очень важное. Если бы у эренбурговского НДТ было свое здание, на фасаде закономерно могли бы появиться последние слова погибающей бесприданницы Ларисы: «Вы все хорошие люди, я вас всех люблю».

 

Алексей Киселев, «Досуг в Москве»

×
дорогой зритель!
Мы будем очень рады, если вы подпишетесь на наши новости. Обещаем радовать только интересными поводами и не утомлять назойливыми рассылками!
В качестве комплимента дарим промокод на скидку в 10% на первую покупку билетов на нашем сайте!
Ваше имя*:Ваш e-mail*: