Фестиваль «Гончаров-100» проходил в течение одного дня параллельно на трёх площадках – на Малой Бронной, в Маяковке, ГИТИСе. В воспоминаниях театральных мэтров Андрей Гончаров предстаёт фигурой противоречивой, вызывавшей у учеников божественный трепет и адский ужас одновременно.
В апреле 1958 года в Московский драматический театр пришёл фронтовик, режиссёр театра Сатиры и театра Ермоловой, главный режиссёр Театра киноактёра Андрей Александрович Гончаров. Именно это имя определило новое лицо творческого коллектива. Новые лица, новые авторы, новая режиссура, всё на подъёме! В 1959 году он поставил здесь свой первый спектакль по пьесе Артура Миллера «Вид с моста», который шёл более 500 раз. Автор пьесы приезжал в Москву и отмечал, что это лучшая постановка его пьесы. Старое здание уже не могло вместить всех желающих, возникла необходимость увеличить размеры сцены и зрительного зала и в апреле 1962 года театр переехал на Малую Бронную улицу. В качестве художественного руководителя Гончаров выпустил 30 премьер, к труппе присоединились Валентин Гафт, Леонид Броневой, Людмила Перепёлкина, Людмила Хмельницкая, Вера Майорова, Георгий Мартынюк.
Сергей Голомазов, режиссёр:
Для меня Андрей Александрович это Учитель с большой буквы. Сказать, что я ему благодарен - это не сказать ничего. В своих разборах он постоянно упоминал Театр на Малой Бронной, это были рассказы о том, как рождается театр, создаётся труппа. Это была история из первых уст. Будучи студентами, мы не всё воспринимали, он был очень противоречивый, учил, как надо строить театр и как не надо строить театр. Я горд и счастлив, что учился у него. Для меня он жив, я с ним по-прежнему разговариваю, спорю, не соглашаюсь и продолжаю учиться.
Сергей Голомазов, режиссёр:
Наше поколение шло на режиссёрский факультет за свободой. Андрей Александрович при всём своём тоталитаризме и ужасе, который он наводил на окружающих, особенно в первом семестре, дарил чувство свободы. Мы не воспринимали Гончарова, как некое фундаментальное явление, на которое надо молиться и которое является истиной в конечной инстанции. Он собрал вокруг себя в нашей мастерской очень разных педагогов, Захарова, Яшина, Карагодского. Это было прекрасное сочетание режиссёров, иногда эстетически противоречащих друг другу, но мы в этом котле учились. Пришло понимание того, что театр может быть разным и это было прекрасно, это была свобода. Это было удивительное чувство полёта и творческого студенческого счастья, подаренного Гончаровым. Мы показывали отрывки и потом начиналась магия. Как он умел внятно, просто и доступно анализировать пьесу, двумя словами объяснить сложные казуистические высказывания Константина Сергеевича Станиславского о природе сверхзадачи! Он открыл для нас профессию!
Стафис Левафинос, режиссёр (Греция):
Гончаров очень верил в эмоциональный театр, в настоящие, горячие эмоции на сцене.
Евгений Каменькович, режиссёр:
Андрей Александрович придумал тотальный театр, который воздействовал на зрителя всеми возможными средствами. Он требовал, чтобы мы искали современные пьесы: «Ну что, что новенького?». И главное, он нас научил, что театром надо заниматься 24 часа в сутки. В английском футболе игроки не останавливаются все 90 минут и от нас Гончаров требовал такой вот самоотдачи. Однажды он сказал про Петра Фоменко: «Я люблю этого человека за то, что в нём мои недостатки». А Фоменко в ответ вывел идеальную формулу: «Андрей Александрович Гончаров для нас всех учитель, мучитель и спаситель».
Юрий Иоффе, режиссёр:
Гончаров – человек буйный, я работал с ним двадцать один год и за это время он уволил 34 режиссёра. Его прибытие в театр – это торнадо, всё вокруг должно кипеть. Как он выпускал спектакли! Это сравнимо с запуском космического корабля или со строительством БАМа! Так он трудился. Разве можно репетировать шесть лет? Разве можно работать над спектаклем двенадцать лет? Оказалось, можно и нужно. Андрей Александрович больше, чем просто режиссёр, это гигантское, шумное, честолюбивое явление.
Светлана Немоляева, актриса:
Андрей Александрович никогда не повышал голос только на Наташу Гундареву и Армена Джигарханяна. Они понимали Гончарова с полуслова, но не все были такие талантливые и сообразительные, у остальных была тяжёлая жизнь. Иногда он не разговаривал, а только кричал: «Почему меня никто не понимает?». Конечно, он создавал нечто неординарное, собрал божественную труппу, но было трудно смириться с его характером и многие ушли. Вот такой своеобразный человек.
Александра Ровенских, актриса:
Он говорил, что ему трижды повезло в жизни: первый раз, когда выскочил из такой тяжёлой истории, как война, «с двумя пилюлями», с двумя ранениями, но всё-таки – выскочил. На задание пошло 12 человек, вернулось двое. Ещё повезло с театром, потому что всегда ставил, что хотел. И третий раз повезло, потому что я любил, это большая награда.
Елена Мольченко, актриса:
Когда я не прошла собеседование у Бондарчука, подруга уговорила прийти в ГИТИС к какому-то Гончарову. Пошли в сквер ГИТИСа и вдруг вижу – идёт человечище в костюме хаки и вещает на весь двор что-то: «Почему? Гнать! Я сказал! Мы будем!» Такое ощущение, что он делит мир на части или ещё что-то такого же масштаба. А Гончаров завершает свою гневную тираду: «В этой аудитории буду слушать я, а Судакова пускай идёт в другую!». В его театре только так, не может быть температура 36.6, только 39 градусов.
Людмила Иванилова, актриса:
Когда я попала к Гончарову, чувствовала себя избранницей божьей. Он себя не щадил, иногда на показах сидели до часа ночи, а потом шли пешком домой. Ну ладно мы, молодые студенты, а ему было уже прилично лет. Взгляд у Гончарова был – как лезвие бритвы, окинет взором аудиторию и сразу понимает, кто вчера пил, у кого с кем роман. Кто-то из студентов был не готов, говорит: «Я ещё не собрался» – «Собираются в баню, мой милый, а здесь приходят и работают».
Наталия Каминская, театровед:
Общаясь с Гончаровым, я постепенно поняла, что это за фигура – человек, который ничего не боялся и которого все любили. Он всегда ставил, что хотел, начиная с «Вида с моста» и кончая спектаклем «Жизнь Клима Самгина». Ещё в начале восьмидесятых он говорил, что директора театров работают в абсолютно ненормальных условиях, ещё тогда он настаивал на менеджерском факультете. Он давал работу опальным режиссёрам, из которых собрал практически кафедру в ГИТИСе. Как он относился к своим ученикам? В начале девяностых он посмотрел спектакль Някрошюса «Маленькие трагедии», довольно навороченный, модернистский. Андрей Александрович сказал после спектакля: «Ну наворотил, ничего не понял, но какой талантливый, как я горжусь!»
Игорь Костолевский, актёр:
В ГИТИС я попал случайно, стоял в дверях аудитории и увидел импозантного человека, такого барина, который сразу производил мощное впечатление, и он меня заворожил. Гончаров оглядел аудиторию и остановил взгляд на мне. И я, как кролик перед коброй, пошёл на середину и читал «Дуэль» Чехова. «Вы ко мне пойдёте?» – «А вы возьмёте?». Сколько крови Гончаров у меня выпил, это не передать! До третьего курса не мог произнести мою фамилию и называл Костомоловским, Костолонским, как угодно. Но я ему за всё благодарен, за школу, которую у него прошёл. Как говорил Бернард Шоу, жизнь – это создание себя. И Гончаров учил создавать себя. Чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю, насколько важны были его слова о том, что театр – это храм, о том, что артист выполняет некую миссию и не бывает ничего проходного. Каждый новый спектакль, каждый выход на сцену должен быть для актёра событием. Андрей Александрович был неистовым рыцарем театра и в этом неистовстве мог кричать и оскорблять, но не из желания обидеть – как художник он был переполнен эмоциями. Гончаров уважал и любил зрителя. В зал приходят люди со своими проблемами и переживаниями и он старался их жизнь облегчить.
Сергей Рубеко, актёр:
Андрей Александрович не был херувимом, он любил говорить: театр – жестокая вещь. Это делалось во имя спектакля, во имя роли. Он невероятно образно выражался: «Режиссёр должен нащупать воспалённую зону в зрительном зале и опрокинуть туда чашу спектакля». Меня Гончаров своеобразно похвалил за роль спустя семнадцать лет после премьеры: «Рубеко, Вас будут хвалить, но Вы не верьте!»
Своими воспоминаниями поделились также Анна Антоненко-Луконина, Вера Майорова, Леонид Хейфец, Андрей Борисов, Ольга Прокофьева и другие коллеги и ученики Гончарова.
Евгений Чесноков, «Столичный информационный портал»
