Впервые собранные под одной обложкой в 1985-м, рассказы Сакса из собственной практики описывают удивительные случаи, как болезни мозга влияют на мировосприятие людей. Жившая в США пациентка с астроцитомой (опухоль мозга) в ходе лечения необъяснимым образом начала видеть документальные сны про Индию, где она родилась (как правило, у пациентов под действием терапии повторяется одно аудио- или визуальное «видение»). Мужчина, убивший подругу в состоянии наркотического опьянения, напрочь забыл об этом («полное затмение памяти»), но велосипедные прогулки напомнили - оказалось, что у него не работает механизм вытеснения, и воспоминания буквально сводили его с ума, изничтожая чувством вины. Из-за опухоли профессор музыкальной консерватории начал воспринимать мир все больше через абстрактные категории, чем конкретные: давая точные характеристики окружающих предметов, он не мог назвать перчатку перчаткой, а жену действительно принял за шляпу.
Наконец, центральный для спектакля эпизод (и вторая глава книги) - «Заблудившийся мореход» - описывает замысловатую форму синдрома Корсакова (разновидность амнезии, нередко возникающая, например, из-за злоупотребления алкоголем), когда пожилой экс-служащий подводной лодки забыл все, что происходило с ним после 1945 года (то есть свыше трех десятилетий).
Постановка «Человека» в «Маяковке» - едва ли не первая в России, в то время как в мире за тот же текст брался, например, великийПитер Брук, а еще мемуары Сакса легли в основу фильма «Пробуждение». Определенная мемуарность присуща и «Человеку, который принял жену за шляпу» - Сакс предлагает не просто взглянуть на истории болезней, но на людей, которые за ними скрываются. Подобный подход, по словам Александра Лурии, советского ученого и основоположника нейропсихологии, мог бы носить имя «романтической науки».
На этом стыке, холодного исследования и интереса к личности пациента, естественным образом и рождается спектакль Кобелева - театр наблюдения, ранее на сцене на Сретенке проявлявшийся в формате вербатима. Декорация «Человека» - подобие фотостудии: осветительные приборы, белый задник, музыкальные инструменты по краям сцены (не занятые в эпизоде артисты создают саундтрек). Текст разыгрывается с зачастую незначительными купюрами. Актеры будто иллюстрируют слова, существуя в формате иронического радиоспектакля с акцентированной игрой на публику: все ремарки даются в зал, пациенты нередко будто оправдывают себя этими репликами. У профессора П. (Алексей Золотовицкий) зеленая шляпа (за неё он и принял жену). Пациентка (Анастасия Цветанович), видевшая сны об Индии, говорит с каким-то условным акцентом. В «Заблудившемся мореходе» Павел Пархоменко вообще играет одновременно и врача, и пациента.
Эта отстраненность и обнаруживает связь между театром и врачеванием, «романтической наукой»: глубинную гуманность, поиск лучших черт в человеке, которые способны компенсировать его недостатки (наиболее ярко это проявляется в главе «Ребекка», где Ольга Ергина очень трогательно и деликатно играет девушку с особенностями развития, которая преображается в танце, поэзии, чтении Библии). Когда белый экран падает, демонстрируя за маленькой сценой гораздо большее пространство, это как нельзя лучше описывает опыт спектакля: человек устроен гораздо сложнее, чем мы можем предположить, многое в нем по-прежнему необъяснимо и с трудом утрамбовывается в многочисленные схемы и системы оценок. Наконец, понятия «врач» и «пациент» - тоже всего лишь роли, поэтому их артисты исполняют поочередно - вчерашний лекарь в иной области может оказаться больным, ровно как и наоборот.
Алексей Филиппов, сайта Кино-Театр.РУ
