Спектакль по повести Достоевского «Дядюшкин сон» в постановке режиссера Екатерины Гранитовой стал первым в сезоне 2012/2013, открыв собой юбилейный — 90-й год работы Театра им. Маяковского.
Отремонтированный зал, заново позолоченная лепнина, остроумно оформленное фойе стало шагом театра на новом пути. Многие ждали от первой премьеры сезона на большой сцене какого-то откровения, агрессивного шага вперед. А режиссер и артисты на поводу у ожиданий не пошли, и сделали спектакль странный, еще чуть-чуть — и несовременный, но в несовременность за все три с половиной часа ни разу не сваливающийся.
Гранитова дала своему новому спектаклю подзаголовок — определение, написанное еще Достоевским: он называл «Дядюшкин сон» «вещичкой голубиного незлобия и замечательной невинности». Возможно, что великий автор и лукавил, но в «Маяковке» эти слова восприняли как руководство к действию. И сделали водевиль.
От спектакля остается странное, но приятное ощущение. Будто бы смотришь спектакль, на который привели родители, заранее развлекшие тебя историями о театральном волшебстве. Будто бы перечитываешь давно знакомую и очень правильную книгу. Здесь есть «плохие» и «хорошие», «злые» и «добрые».
Причем менторское «так поступать нельзя» заменено на сатиру, порой доводимую режиссером и артистами до абсурда. Еще чуть-чуть — и слишком, еще чуть-чуть — и клоунада, спектакль все время балансирует на грани, и всякий раз кажется — вот сейчас втиснутый в инвалидное кресло князь сделает что-нибудь такое, коверно-рыжее. Ан нет — не делает. Поет козлиным голосом, блеет, мекает, и вот — погружается в глубокую задумчивость, будто заглядывает остановившимися на раскрашенном лице остекленелыми глазами туда, за черту, куда так боится шагнуть. Характерно, что князя здесь играет артист, которому до старика далеко: Игорь Марычев старость пародирует. Не почтенную, дряхлую, величественную, но старость злую, цепляющуюся за молодость (накрашенные щеки и брови, напомаженные волосы). Порой эта карикатура выглядит жалко и неловко — так бывает, когда видишь чересчур молодящегося человека, а порой — просто противно. Для каждого возраста — свой свод законов, и старик, хватающий молодую за ручки, выглядит премерзко.
О страхе смерти здесь говорят с трудом. То князь, слыша о болезни, спохватывается и судорожно крутит колеса креслица прочь. То Москалева падает на колени в своем роскошном платье и, забывая о правилах приличия, кричит и сипит, мотая волосами, убеждая юную и оттого очень слишком пылкую свою дочку Зиночку забыть о чахоточном возлюбленном. Собственно, Москалева и становится главным героем этой истории — играет ее Ольга Прокофьева. Отличная фигура, совсем молодые движения — эта матушка куда больше хочет жить и радоваться, чем ее дочь, переживающая несколько запоздалый подростковый кризис. Прокофьева в «Дядюшкином сне показывает свой драматический талант. Диапазон ее эмоций широк и ясен, она прежде всего Очень Хочет Жить. Именно так — все с прописных букв. И деньги князя, за которые она мечтает выдать дочь — пропуск в мир жизни. Кроме всего прочего, Прокофьева — острохарактерная актриса, и чтобы сыграть именно драматическую роль, ей приходится переламывать собственный имидж. Так, в борьбе, и проходит спектакль, по сути, ставший бенефисом этой актрисы.
Все остальные стали кордебалетом вокруг, и несут эту обязанность не только с достоинством, но и, кажется, с удовольствием. Еще одна женщина-звезда «Дядюшкиного сна» — Любовь Руденко — умтупает Прокофьевой пальму первенства не задумываясь, наслаждаясь собственными эпизодами, решенными в гротесковой манере, манере-чересчур. И Зиночка — дочь Москалевой играет продолжательница актерской династии Полина Лазарева — тоже становится не столько самостоятельной личностью, сколько матушкиным эмоциональным придатком. Лазаерва играет именно этот психотип: у гиперактивной матери всегда вырастают пассивные, нервные и эгоцентричные дети. Сыграно так точно, что порой становится страшно, и Зиночка-Лазарева становится единственной жутковатой деталью в этой водевильсодержащем коктейле.
Кстати, еще сценическое оформление очень отчетливо дает зрителю понять: тут вам не хиханьки, тут серьезное дело. Художник Елена Ярочкина выстроила на сцене «Маяковки» огромный помещичий дом — точнее, часть дома, самый конек крыши, чердак, заваленный всяким барахлом: тюками с ненужными вещами, колченогими стульями, лестницами без ступенек. И чердак этот высится над полом на нескольких колоннах, часть из которых почернела от времени, а часть и вовсе рассыпалась в пыль. Томно изогнутая — будто покосившаяся от старости! — единственная кариатида только усугубляет ощущение всеобщего разложения. Кажется, вот-вот все рухнет, рассыпаясь в пыль и труху, погребая под собой суетливых участников всей этой некрасивой истории: женитьба, старик, молоденькая... Но нет, не рухнет. Еще постоит. Они еще посуетятся.
Анастасия Томская, afisha.mail.ru, 06.09.2012
