Его столетие - повод вспомнить о легендах, которые живут в его стенах. О Николае Охлопкове, возглавлявшем театр в течение почти четверти века и оставившем память об этапных спектаклях "Молодая гвардия", "Гроза", "Гамлет", "Клоп", "Медея"... О подхватившем эстафету Андрее Гончарове, любовно пестовавшем свою уникальную труппу. Об игравших на сцене театра Марии Бабановой, Михаиле Астангове, Фаине Раневской, Лидии Сухаревской, Максиме Штраухе, Льве Свердлине, Наталье Гундаревой...
Сегодня, поздравляя с юбилеем великих мастеров, и сегодня играющих на сцене Театра Маяковского, вспомним только один эпизод из богатой событиями жизни театра - об этом пишет публицист и телеведущий Леонид Млечин.
Московский академический театр имени Вл. Маяковского, который отмечает свое столетие, при рождении был назван Театром Революции. В самый трудный для театра год, в 1941-м, его принял мой дедушка Владимир Михайлович Млечин. Известный театральный критик, он работал заместителем главного редактора издательства "Молодая гвардия", ответственным секретарем "Вечерней Москвы", заведовал отделом литературы и искусства "Известий". Очень короткие воспоминания я нашел в его записках.
7 января 1941 года бюро столичного горкома партии проводило совещание с работниками московских театров. Выступал первый секретарь московского обкома и горкома партии Александр Сергеевич Щербаков.
Щербаков был одним из самых молодых чиновников в высшем руководстве страны и стремительно набирал политический вес. Он возглавлял и область, и город - в ту пору московский горком подчинялся областному комитету. Сталин сделал его еще и секретарем ЦК, членом оргбюро и кандидатом в члены политбюро. Кроме того, Щербаков возглавил важнейшее управление пропаганды и агитации ЦК ВКП/б/, то есть руководил всей идеологической работой.
- Мы уж не такие посторонние люди для советского театра, - говорил Щербаков. - Мы, во-первых, зрители и как зрители предъявляем претензии к театральным работникам. И, кроме того, мы призваны осуществлять руководство не только хозяйством, но и искусством. Со стороны иной раз бывает виднее, чем самим театральным работникам, которые в силу своего специфического положения иногда многого не видят, а также и предрассудками некоторыми заражены. Основное и коренное требование заключается в том, что театр есть прежде всего очень острое орудие в руках государства в деле воспитания трудящихся… Театр эту свою роль выполняет неудовлетворительно. А мы обязаны поправить наши театры, и мы, конечно, поправим.
И Щербаков обрушился на Театр Революции:
- "Простые сердца" в Театре Революции - эта пьеса была сделана, извините за грубое выражение, левой ногой… Если вам пьеса не нравится, так не берите, а если взяли, - так потрудитесь поставить пьесу добросовестно.
Щербаков потребовал немедленных перемен:
- Что у вас на сорок первый год предполагается? "Мария Стюарт" уже в одном театре идет. "Весна в Москве" идет. "Пархоменко" или "Улица радости"? "Пархоменко" уже в двух театрах идет - в Малом и Красной армии. В резерве - "Дачники" Горького. Думаю, что трудно будет театру, если на этом репертуаре остановиться. Театр может зайти в тупик и творчески, и материально. Поэтому театру надо работать. В Театре Революции хорошие актеры, замечательные, он должен быть одним из ведущих театров, поэтому руководителям театра надо очень крепко подумать…
Недовольство хозяина Москвы немедленно воплотилось в оргвыводы. В тот же день по горячим следам решился вопрос о новом руководителе театра.
7 января 1941 года бюро МГК ВКП/б/ постановило:
"Утвердить директором Театра Революции тов. Млечина В.М., члена ВКП/б/ с 1920 года".
К протоколу приложена характеристика, составленная заместителем заведующего отделом кадров МГК Иваном Фроловым: "Как партийный работник Млечин хорошо выполнял все поручения. С директорством справится, хотя в Театре Революции обстановка тяжелая. Он сумеет ее разрядить и сплотить коллектив".
Все тридцатые годы Млечин возглавлял столичный Репертком - комитет по контролю за репертуаром и зрелищами. Ни один спектакль, ни одна постановка, ни одно представление в Москве не могли появиться без его одобрения.
Владимир Млечин вспоминал:
"Говорили: "репертуарный бог". Так, видимо, меня воспринимали актеры. Конечно, тут гипербола: "Сильнее кошки зверя нет". Но я действительно самолично и почти без всякого вмешательства извне и сверху решал все вопросы репертуарной практики и художественной политики театров. Редкие попытки начальства разных рангов вмешиваться в эти весьма деликатные вопросики кончались неизменным фиаско.
И не потому, что я уж такой непогрешимый, проницательнее других и дальновиднее. Нет, дело и проще, и сложнее. "Начальство" подходило к этим делам только эмпирически. Такому-то не понравился такой-то спектакль, другому - другой. Или, наоборот: такой-то сановник хотел порадеть такому-то писателю, или режиссеру, или актрисе - случалось и такое. Для меня же частные соображения разного рода имели значение третьестепенное. А руководствовался я определенными принципами, от которых старался не отступать.
В 1937 году разгорелась острая борьба вокруг оперетты "Свадьба в Малиновке". Сергей Динамов, заведовавший сектором искусств ЦК, считал пьесу и спектакль профанацией темы гражданской войны. Его поддержало прямое начальство.
Над разрешенным мной спектаклем нависла реальная угроза. Сергей Динамов, талантливый шекспировед, человек хорошего вкуса, дергался от буффонных выходок исполнителя главной роли Григория Ярона.
И все же по ряду общих и веских соображений я не мог согласиться с выводами Динамова:
- Театр - вообще искусство грубоватое, а оперетта - тем паче. Это зрелище площадное, народное. Буффонада - закономерный элемент этого рода искусства. Не каждый посетитель театра оперетты - Анатоль Франс или даже изощренный искусствовед Сергей Динамов. И надо ли к этому стремиться, чтобы все были франсами и динамовыми?.. И если человек вместо пивной проведет вечер в оперетте - пусть Григорий Ярон "вытрущивается", как может.
"Свадьбу в Малиновке" я отстоял. Через тридцать лет ее успешно экранизировали. А теперь эта пьеса - едва ли не классика опереточного жанра".
Директор театра, как правило, должность в основном административно-хозяйственная. Репертуаром, постановками занимается художественный руководитель или главный режиссер театра. В данном случае все было поручено одному человеку.
Владимир Млечин:
"Я пошел в Театр Революции в качестве полноправного и единоличного руководителя - без так называемого художественного руководителя".
Актеры в Театре Революции были действительно знаменитые. Мария Ивановна Бабанова, которая в сорок первом получит сталинскую премию и со временем станет народной артисткой СССР. Евгений Валерьянович Самойлов, которого тоже ждали звание народного артиста и три сталинские премии. Максим Максимович Штраух, высоко ценимый за исполнение образа Ленина во всех знаменитых фильмах того времени, удостоится и высокого звания, и трех сталинских премий, и потом еще ленинской.
Но в мирных условиях проработали всего несколько месяцев. Началась война и налеты немецкой авиации, ставшие тяжелым испытанием для москвичей.
Владимир Млечин:
"Ночью 21 июля 1941 года театр был буквально засыпан зажигательными бомбами (за ночь мы собрали два ящика термитных бомб). Мне удалось ликвидировать пожар в соседнем не охранявшемся помещении бывшего немецкого клуба, в прилегавших к театру деревянных сооружениях, затем погасить серьезный пожар, вспыхнувший в архитектурных башнях над крышей здания самого театра".
Газета "Советское искусство" 31 июля 1941 года в статье под названием "Мужество и хладнокровие" писала:
"В первую ночь воздушного налета фашистов на Москву отряд местной противовоздушной обороны одного театра спокойно и организованно встретил опасность. В соседнем доме, вплотную соединяющемся с театром со стороны сцены, показалось пламя. Немедленно были поданы два шланга, и начавшийся пожар, непосредственно угрожавший зданию театра, был ликвидирован в течение пятнадцати минут. Вскоре после этого были потушены зажигательные бомбы, упавшие на другой соседний дом, примыкающий к складским помещениям театра. Директор театра В. Млечин, лауреат Сталинской премии артист А. Ханов, заведующий постановочной частью П. Матвеев не растерялись и вовремя повели решительную борьбу с огнем".
Владимир Млечин:
"Почти весь мужской состав театра вступил в состав 7-й (Краснопресненской) дивизии Московского ополчения, в том числе, разумеется, и я. Через три дня, когда я уже сдал дела, меня вызвал ночью секретарь МГК Константин Калашников, вычеркнул из списка ополченцев основных актеров, на которых держался репертуар, вычеркнул и меня, предложив вернуться в театр и организовать его работу в условиях войны".
Зачем он стремился в ополчение?
Даже вопроса такого не возникало. Враг у ворот. Нужно сражаться. Осенью сорок первого москвичи уходили на фронт добровольцами. Записывались в дивизии народного ополчения. В ополчение вступали белобилетники, гражданские люди, не имевшие военной подготовки, никогда не державшие в руках оружие, да и винтовок на всех не хватало. Батальонный комиссар запаса, воевавший в Гражданскую, Млечин считал, что его место в действующей армии.
Он предпринял еще одну попытку.
Владимир Млечин:
"Главный редактор "Известий" Лев Ровинский в моем присутствии по "вертушке" просил Щербакова отпустить меня спецкором "Известий" на один из фронтов. Щербаков ответил, что в политуправлении огромный резерв литераторов любой квалификации, а подбирать руководителя театра сейчас не время. Мне пришлось вернуться в театр".
И театр радовал зрителя новыми постановками. В сентябре сорок первого Театр Революции показал премьеру пьесы Михаила Гуса и Константина Финна "Ключи от Берлина". Драматург Аркадий Первенцев записал в дневнике: "Сдал пьесу Театру Революции, Млечин, Штраух, Майоров … Поговорили. Не знаю, как примут пьесу. Вот когда начинается тревога творца".
В военную пору Млечин сохранил театр в трудных условиях эвакуации, сумел организовать полноценную работу на маленькой и неприспособленной площадке Ташкентского дома Красной армии. Знаменитый драматург Всеволод Иванов пометил в дневнике: "Погодин говорит о новой своей пьесе. Директор Театра Революции Млечин читает пьесу Леонова. Все актеры восхищаются Берсеневым, который поставил "Фронт". В сорок втором выпустили семь новых постановок. Первым в стране Театр Революции отказался от государственной дотации.
29 апреля 1942 года заместитель председателя Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР Александр Солодовников обратился к местным управлениям по делам искусств и руководителям всех театров:
"Стремясь к всемерной мобилизации средств для усиления оборонной мощи Советского Союза и скорейшего разгрома немецко-фашистских оккупантов, Московский Театр Революции отказался от запланированной ранее дотации и переходит на самоокупаемость…
Комитет по делам искусств при СНК СССР предлагает всем директорам и художественным руководителям театров обсудить на собрании своих коллективов вопрос о всемерном увеличении доходов театра и возможности отказа от дотации путем улучшения художественного качества спектаклей, расширения контингента зрителей и сокращения расходов".
В политуправлении Среднеазиатского военного округа писали:
"Спектакли театра Революции вызвали восторженные отклики бойцов и командиров, а шефский спектакль "Фронт", данный театром для отъезжающих, обратился в подлинную демонстрацию глубокого единства работников искусства и Красной Армии… В своей шефской работе коллектив театра проявил подлинный энтузиазм, не останавливаясь перед трудностями при поездках на заставы".
За свой счет театр совершил большую гастрольную шефскую поездку по военным гарнизонам и передал значительную сумму в фонд обороны.
В ответ пришла правительственная телеграмма:
"Директору Московского театра Революции тов. Млечину
Прошу передать сотрудникам коллектива Московского театра Революции, собравшим 29.370 рублей на строительство авиаэскадрильи, мой братский привет и благодарность Красной армии.
И. Сталин".
В октябре 1943 года театр вернулся в Москву. Руководитель Союза советских писателей Александр Фадеев сразу забрал Владимира Млечина к себе заместителем. А театр продолжил свою творческую биографию.
Оригинал статьи
