В Москве на Малой сцене Театра Маяковского состоялась премьера «Ося. Иосиф. Joseph», после просмотра которой мне пришли такие рифмы:
«Бродский, знаешь… а ты - Ленинград,
Где обои квартиру не сняли.
Раскатилось бессмысленно слово «наряд».
Не для женщины, не для медали.
Бродский, знаешь… а ты - Петербург.
Небом серым в строке застревая.
Вырезает пороки уставший хирург.
Сколько их еще Бог его знает.
Изгонявший гонимый, хилый силач,
Бродский, знаешь… ты все-таки Питер.
С государством, играя безвыигрышный матч,
Как «быка, покоривший Юпитер»…».
Эти строки будут понятны тем, кто чувствует Иосифа Бродского через его творчество, тем же кто просто слышал имя поэта режиссер, автор инсценировки Олег Сапиро наглядно и динамично показал историю Иосифа «Путешествие длиною в жизнь». Музыкальное оформление Риммы Латышевой, волшебство света от Михаила Титаева и Павла Савельева погрузило зрителей маленького зала в эпоху «серого периода».
Будет много споров о том удалось ли исполнителю роли Иосифа Бродского, заслуженному артисту России Юрию Кореневу передать характер и переживания реального человека, но выносить вердикт могут лишь те, кто знал его лично, знал каков он в быту, каков он в печали и радости, любви и заботе. Серьезные литературные критики и театральные эксперты начнут проводить параллели с Русью Гоголя, опираясь на лирическое отступление в «Мертвых душах», будут вспоминать Довлатова, перечислять врагов и друзей Бродского поименно, проводить параллели, но «Ося. Иосиф. Joseph» – это не просто спектакль, это диалог с поэтом, попытка понять его мировоззрение, почувствовать его боль и радость. Это размышление о судьбе художника, о цене свободы и о силе слова, способного преодолеть время и пространство.
Спектакль разворачивается как калейдоскоп воспоминаний и фантазий, охватывая ключевые моменты жизни Бродского – от юности в Ленинграде до последних дней в Нью-Йорке. Действие начинается в 1964 году, в зале суда, где молодого поэта судят за «тунеядство». Гротескная и абсурдная ситуация обнажает конфликт личности и системы, поэзии и власти. Развязка – ссылка в Норинскую, деревню в Архангельской области. Тяжелый физический труд, разлука с родными, друзьями, но и время для переосмысления, созерцания и рождения новых стихов. Как говорил сам поэт: «Это был, как я сейчас вспоминаю, один из лучших периодов в моей жизни. Бывали и не хуже, но лучше – пожалуй, не было». Здесь, в глуши, Бродский и укрепляется в своем поэтическом предназначении.
Стенограмма суда, существующая в реальности сама по себе уже предмет горькой иронии, сатирического искусства. А Бродский там вовсе не ответчик, а предмет эксперимента, лакмусовая бумажка для общества, разделяющегося на «я лично не знаком с Бродским, но он тунеядец» и «Бродский талантливый поэт-переводчик» в последствии, ставший Нобелевским лауреатом.
Именно поэтому многим, считающим себя поэтами, будет полезен диалог судьи и Иосифа о том, кто назначил его поэтом и являются ли стихи результатом труда.
Прототипы свидетелей обвинения и защиты, конечно, образны собирательные, конечно это примитивный штамп, как и сам приговор, являющийся штампом эпохи «советский человек должен успевать и в космос летать, и стихи писать, и урожай собирать».
Но Бродский – это личность, он уникален, как и каждый человек на земле. Нет двух актеров Кореневых, двух режиссеров Сапиро, двух журналистов Гирш, двух зоотехников Сидоровых. И Иосиф Бродский в это верил… наверное. Его непохожесть и нежелание быть «причесанным» все же привело к эмиграции. Она была внезапной. Он искренне не хотел билета в один конец.
Иосиф Бродский покинул СССР навсегда 4 июня 1972 года, вылетев из Ленинграда в Вену с «израильской визой». Он взял с собой пишущую машинку, сборники стихов Джона Донна и Анны Ахматовой, а еще водку для Уистена Хью Одена. В Вене его ждал издатель Карл Проффер, ставший проводником в западный мир.
Кульминацией спектакля становится метафизическая встреча Бродского с ушедшими родителями. Его папа Александр Иванович, капитан ВМФ, фотокорреспондент и фронтовой журналист, мама Мария Моисеевна бухгалтер были показаны именно родителями Оси, понимая, что их сын великий русский поэт, которым он себя и считал до конца жизни. В этом фантасмагорическом эпизоде прощаются обиды, звучат недосказанные слова, а поэт обретает внутренний покой.
Наталья Палагушкина была прекрасна и в роли судьи, и в роли мамы Иосифа. Ее судье я поверила, а, наблюдая за ней в роли матери, я плакала, думая: «Какие маяковцы молодцы, как им удалось парой фраз описать самую суть конфликта детей и родителей».
Если вам не нравится Бродский все равно сходите на постановку хотя бы ради этого фрагмента, исцеляющего душу. Поверьте, талантливый текст и игра актеров доводят рефлексирующего человека именно до того ответа, который он искал... может быть с самого детства, не отпуская эту мысль весь путь, длинною в жизнь.
Сейчас нам как лозунги втюхивают с трибун традиционно-нравственные семейные ценности, которые имеют обратный эффект, затирая и обесценивая истинное предназначение семьи. Актерам и режиссеру «Маяковки» в спектакле «Ося. Иосиф. Joseph» удалось показать настоящую ценность родительской любви и всю боль неизбежной потери.
Его любовь показана в спектакле так сильно и так бережно, с таким уважением к интимному и личному, что просто хочется сказать ребятам «Браво». Бродский и его муза без пошлости. Через весь сюжет протекает тема долгой любви к женщине, которую сам поэт нежно и коротко именует МБ.
Стихи, посвященные ей пронизаны чувством потери и сожаления, но также и благодарностью за пережитые мгновенья счастья. Он закурил в конце спектакля, она ему «подала» спички… Образно, стильно, сильно и так больно. Это нужно видеть и это нужно прочувствовать.
P.S. А, по сути, вместо рецензии можно посмотреть на реакцию Народного артиста России, Лауреата Государственной премии РФ Игоря Матвеевича Костолевского, который после спектакля аплодировал коллегам стоя.
Ирина Гирш, «Настоящая Россия»
фото Михаил Лубошников
